Игорь Столяров - Тайна храма

Дорохов на протяжении долгого времени рассматривал эту картину и неожиданно обратился к Эмме:

— Не кажется тебе что-нибудь странным в этом изображении?

Женщина задумчиво отошла на несколько шагов от картины и неуверенно произнесла:

— Правая рука Христа, точнее его пальцы, сложены странным образом, я такого никогда не видела.

— Неплохо, — поддержал ее Дорохов. — Может быть, еще что-нибудь привлекает внимание?

Эмма еще раз внимательно пригляделась к мозаике и после этого разочаровано замотала головой.

— Пальцы Христа сложены в именословное перстосложение, довольно редкое в наше время. Но твое внимание я хотел привлечь к первому и последнему словам, находящимся в верхнем углу над царем. Эти две надписи резко отличаются от всех остальных. В первом слове с трудом читается имя Константин, а последнее слово мне не разобрать. Вполне можно предположить, что ранее вместо Константина здесь значилось другое имя, причем более короткое.

— И что же там было за имя?

— Откуда мне знать, — рассмеялся Виктор. — Мы же только что обнаружили это несоответствие, по моему опыту это очередная историческая мистификация.

— Вот вы где, — за их спинами стоял запыхавшийся Мехмет. — Через пятнадцать минут у рабочих будет небольшое собрание, и они покинут помещение минут на двадцать. — Вы готовы?

Турок очень нервничал. Вся ответственность за эту авантюру лежала на его плечах.

— У меня одно условие, — неожиданно выпалил Мехмет. — Если мы что-то найдем, то эта вещь останется в музее Стамбула.

— Я не сомневался, что ты так скажешь, — улыбнулся Виктор.

Помещение храма опустело, и Дорохов показал на стрелу, направленную на «колесо» у основания подсвечника. Мехмет восторженно присвистнул и обхватил руками нижнее «колесо». Виктор ухватился за верхнее.

— На счет ТРИ! — скомандовал Дорохов. — Раз, два, три-и-и.

Колеса с легким скрипом стали поворачиваться друг к другу. Подсвечник «вырос» на высоту ладони, обнажив внутреннюю металлическую конструкцию, разделившую две чаши между вращаемыми колесами. Дорохов сделал предупредительный знак Мехмету, призывающий к крайней осторожности.

Мужчины стали внимательно изучать внутренности открывшейся полости. Виктор аккуратно вытащил из чрева подсвечника небольшую металлическую шкатулку размером с ладонь. Мехмет выхватил ее у него из рук и умоляюще зашипел:

— Посмотрим на нее чуть позже, нам надо скрыть следы взлома, обратно закрыть этот механизм…

Турок не успел закончить фразу, заметив, что Дорохов побледнел.

— Мы должны положить взамен шкатулки похожий по размеру предмет, — спокойно прокомментировал Виктор. — Рунге, если и открывал этот секретный механизм, то по каким-то причинам оставил «Карту Рома» на месте. Мы не сможем закрыть подсвечник, не положив шкатулку обратно. Видишь этот небольшой рычаг, если мы повернем «колеса» в обратном направлении без шкатулки, то механизм заклинит.

— Так что же делать? — взвизгнул Мехмет. — Мне голову оторвут, если узнают, что я тут с вами делал.

— Положить обратно находку, — ответил Виктор. — Или похожий по размерам предмет.

Мехмет суетливо стал разбирать свою небольшую сумку и извлек оттуда запечатанную пачку сигарет. Виктор осторожно положил ее вместо шкатулки и мужчины осторожно повернули «колеса» подсвечника в обратном направлении. «Колеса» вновь взвизгнули навстречу друг другу, и подсвечник принял свое первоначальное положение.

Через несколько минут вновь появились рабочие. Но в это время все трое взломщиков направлялись уже к выходу.

Они молча дошли до гостиницы, и только после того, как дверь номера Эммы закрылась, комната наполнилась восторженными криками. Мехмет пустился в танец, высоко над собой держа найденную реликвию. Его ноги описывали замысловатые фигуры, а себя он подбадривал какой-то энергичной песней. Поддавшись восторгу, охватившему Мехмета, Эмма и Виктор хлопали в ладоши, пытаясь попасть в такт звучащей мелодии.

Внезапно турок бросился к столу, положил на него шкатулку и без сил рухнул в кресло.

На столе лежала прямоугольная железная коробка зеленовато-песочного цвета, с выпуклым рисунком посередине.

Точно в центре располагалась окружность величиной в мелкую монету. Во все стороны от ее центра расходились восемь загнутых по часовой стрелке лучей. В торце коробки было встроено что-то, сильно напоминающее трехзначный кодовый замок, и рядом маленький рычажок с миниатюрной ручкой. На замке значились цифры 111.

— Что это? — с трудом выдавил из себя Мехмет.

— Надо полагать «Карта Рома» — ответил Дорохов, беря шкатулку в руки. — И судя по всему, ее еще предстоит открыть.

Виктор внимательно осмотрел коробку со всех сторон и протянул ее Мехмету:

— Это больше по твоей части, с обратной стороны надпись на арабском, которую мне трудно перевести.

Турок внимательно изучал надпись на тыльной стороне коробки и время от времени что-то записывал на листе бумаги. Наконец он поднялся из-за стола и торжественно зачитал переведенную надпись:

— А почему так долго переводил такую короткую запись? — не удержался от дружеского укола Виктор.

Мехмет закашлялся и спокойно ответил:

— На арабском это поэтический слог, вот я и попытался сделать стихотворный перевод. На это ушло много времени.

— Потрясающе! — не выдержав нахлынувших эмоций, Эмма расцеловала турка.

— А чего вы радуетесь, — остудил их пыл Дорохов. — Это загадка, и у нас всего одна попытка решить ее.

— Но здесь все не так сложно, — возразил Мехмет. Первая цифра, особо почитаемая арабами — 4. Слова «вода споет на гимн величья в тот час, когда она видна» это ничто иное как радуга. Вода видна нам в семи цветах, а слова «споет нам гимн величья» это, несомненно, музыкальная часть, но мы знаем, что нот тоже семь. Зеленый, признанный цвет ислама, четвертый в радуге. Первая цифра четыре, последняя семь. Посередине та цифра, которую ты должен указать, ты же русский.

— Мехмет, ты гений, — вскричал Виктор. — С радугой я бы не догадался. Вот так запросто за пару минут ты раскалываешь эту загадку.

— Но насчет средней цифры у меня нет версий, — принимая комплимент, возразил Мехмет. — Может, эта цифра три или, может, шесть.

— Дорогой Мехмет, эта цифра 1. И в радуге первый цвет красный. А у нас с давних пор красная строка в летописях — первая строка. Красный угол в избе — главный и, значит, первый. Красные площади в наших городах — первостепенные. Кстати у русских есть еще понятие «красная рыба». И это понятие совсем не подразумевает рыбу с красным мясом, типа семги или форели, как многие полагают. Красной рыбой на Руси называли рыб осетровых пород, мясо которых было белым, но считалось лучшим и первым по качеству, а значит «красным».