Михаил Смирнов - О Вячеславе Менжинском

— И этому научатся, Вячеслав Рудольфович.

— Полностью с вами согласен. Однако в данном вопросе существуют некоторые частности. Во-первых, время. На учебу его у нас всегда недостает, а приобретение опыта непосредственно в ходе практической работы может дорого обойтись. Мне недавно пришлось заниматься делом о «саботаже». Чекисты привлекли к ответственности нескольких инженеров за свертывание работ но Берсеневской проходке в Донбассе. С первого взгляда тут яснее ясного: мы прилагаем все усилия, чтобы увеличить добычу угля, а саботажники свертывают работы по новой проходке. Но, как выяснилось, правы оказались инженеры, а не наши ретивые товарищи, посадившие их за решетку. Проходка-то была бесперспективной. До революции господа акционеры раструбили о Берсеневских угольных пластах, чтобы выпустить новые акции и хапануть деньги у доверчивых людей. На их языке такое жульничество деликатно называлось «разводнение основного капитала». Вот почему честные специалисты запротестовали, когда было отпущено десять миллионов рублей золотом для работ по Берсеневской проходке. А им сразу пришлепнули ярлычок — «саботаж восстановительных работ». Представьте, что произошло, если бы мы не разобрались? Честные инженеры сидели бы в тюрьме, а десять миллионов золотом, при нашей-то нужде, были закопаны в землю Берсеневки руками чекистов…

— Но это же исключительный случай…

— Не исключительный, Виктор Анатольевич… В условиях развертывания восстановительных работ в народном хозяйстве такие дела будут преобладать в практике работы ОГПУ. Или возьмите другой вопрос — концессии. К нему вы имели непосредственное отношение в Берлине.

— Помилуйте, Вячеслав Рудольфович, в Берлине были Савинков и Эльвенгрен…

— Пошире надо смотреть на вещи, товарищ Решетов… Мы идем на разумное предоставление концессий. Более того, чекисты помогают концессионерам. Недавно Феликс Эдмундович направил мне записку, где наряду с установлением надзора ставит вопрос и о содействии ОГПУ концессионерам в пределах заключаемых договоров.

Решетов откровенно поскреб затылок.

— К вопросу о концессиях нужно подходить с точки зрения государственных интересов, дорогой Виктор Анатольевич… Феликс Эдмундович правильно указывает, что без содействия надзор может превратиться в борьбу с концессиями. А это уже будет противоречить политике партии на данном этапе.

— И я говорю, что концессий надо больше…

— Американский министр торговли господин Гувер думает точно так же, — без тени улыбки перебил Вячеслав Рудольфович и порылся в ворохе лежащих на столе иностранных газет. — Здесь тоже пишут, что ради скорейшего восстановления народного хозяйства Россия должна пойти на самое широкое предоставление концессий. Причем концессии мыслятся своеобразно: мы должны остаться только поставщиком сырья… Иностранные займы нам дадут лишь в том случае, если мы откажемся от восстановления крупной промышленности и перейдем к земледелию. А вот такая постановка вопроса для нас уже совершенно неприемлема. Гувер отлично знает, что нам в будущем потребуется не сто тысяч рельсов, а миллионы. И за каждый из них расплачиваться концессией?

— Извините, Вячеслав Рудольфович, но меня несколько меньше беспокоят проблемы, которые могут быть у нас лет через пятьдесят.

— Тогда тоже будут нужны рельсы…

— Безусловно… Но сейчас, когда мы с вами разговариваем, где-то под открытым небом мокнет уголь, потому что без рельсов его нельзя перевезти туда, где он нужен. Без угля стоят заводы, на которых можно сделать эти рельсы. Нам нечего дать крестьянам за хлеб, потому что дефицитом стали серп, подкова, гвоздь, простая печная вьюшка… Получается что-то вроде заколдованного круга…

— Да, трудностей много. И все-таки, даже учитывая сиюминутные потребности в гвоздях, серпах и вьюшках, восстанавливать хозяйство мы будем прежде всего собственными силами. Близорукость никому не приносила пользы. Господин Гувер готов дать нам миллионы долларов, чтобы купить наше будущее. Согласитесь, что весьма недурно задумано — сделать нас сырьевым придатком господ капиталистов. Страной без будущего, людьми без будущего… Они, возможно, не посягнут на наши социальные завоевания, не тронут нашего самолюбия и гордости. Но уберут у нас основу, и останется раскрашенная революционными лозунгами ширма, за которой не будет содержания, не будет сути социализма.

— Я, Вячеслав Рудольфович, говорю о рельсах не только в плане сегодняшнего дня. Если мы уложим сейчас в полотно сто тысяч рельсов, они реально будут работать на паше будущее.

— Спорщик вы, видно, упрямый, Виктор Анатольевич, — улыбнулся Вячеслав Рудольфович. — Разве я против ста тысяч рельсов? Я тоже за них всей душой. Просто меня не устраивает цена, которую требуют за рельсы. Во имя того, чтобы залатать дырки в настоящем, я не согласен продавать будущее. Нельзя жить в кредит. Вы, небось, свое жалованье стараетесь растянуть от получки до получки. Предпочитаете не залезать в долги. А в отношении страны мыслите, что она может сунуться в долговую петлю. Нелогично, весьма нелогично, смею вас уверить. Покорнейше прошу вас повременить с учебой.

— Где же конкретно я буду использован?

— Есть мнение назначить вас на работу в Экономическое управление.

— Экономическое управление?

— Что же вас тут удивляет? Я же сказал, что экономические проблемы становятся одной из наших главных забот. Раз есть проблемы, должно быть и управление. Так у хороших бюрократов полагается…

— Как же Савинков и штаб-ротмистр Эльвенгрен?

— К сожалению, Савинковы и эльвенгрены тоже на нашей заботе остаются.

Медленно, стараясь не сделать резкого движения, Менжинский поднялся за столом и подал Решетову руку.

— Оформляйте назначение. Желаю успехов в работе… Прошу заходить, Виктор Анатольевич… Да, прямо ко мне и без стеснения. В свободное время мы с вами не только о концессиях поспорим… Поэзию вы любите?

Решетов смутился от неожиданного вопроса.

— Знаете, время такое, что особенно читать некогда.

— Это плохо, товарищ Решетов. Поэзию нельзя предавать забвению. Признаюсь, в молодости я был ею чрезвычайно увлечен. Представьте себе, даже сам пытался стихи сочинять. И не стесняюсь в том признаться. Настоящие поэты — совесть человечества… Заходите…

В связи с десятилетием ВЧК — ОГПУ за заслуги в борьбе с врагами Советского государства ЦИК СССР и Реввоенсовет наградили ОГПУ орденом Красного Знамени.

«Перед новыми боями с контрреволюцией, подстрекаемой иностранными империалистами, Коллегия ОГПУ выражает уверенность, что товарищи чекисты и впредь сумеют охранить от всех врагов рабочего класса его диктатуру по примеру бойцов-чекистов, павших за коммунизм…» — так было записано в приказе председателя ОГПУ Менжинского.