Геннадий Кудий - Русская Атлантида

Коложская церковь в Гродно.

Гродно, как и большинство других городов Чёрной Руси, впервые упоминается под 1005 годом и не где-нибудь, а в Уставной грамоте великого князя Киевского Владимира Святославовича об основании Туровской епископии и заведении церковной десятины в ней. В Грамоте говорится: «Се аз, князь великий киевски Василии, нарицаемыи Владимер, умыслих со своею княгинею Анною и з детьми своими: с сыном Изяславом и Мьстиславом, Ярославом и Всеволодом, Борисом и Глебом, и со всеми детьми, и з боляры своими третие богомолие епископию поставих в Турове в лето 6513 (1005 г.). И придах к ней городы с погосты в послушание и священие и благословение держати себе Туровской епископии: Пинск, Новогрод, Городен, Слоним, Берестеи, Волковыеск, Здитов, Небле, Степан, Дубровица, Высочко, Случеск, Копыл, Ляхов, Городок, Смедян. И поставих перваго епискупа Фому. И придах села, винограды, земли бортные, волости со всеми придатки, озера, реки, тако и в мыте, и на торгу, и на перевозах десятую неделю, десятый пеняз, и от жита десятая копа святому Спасу и святей богородицы…».

Замок Миндовга в Новогрудке .

А вот балтское население, проживавшее в Чёрной Руси, скорее всего, оставалось языческим, о чем в том числе свидетельствует факт принятия христианства по католическому обряду и обратного возвращения в язычество князя Миндовга. Объясняется это просто: В Киевской Руси под христианизацию первоначально подпадало только славянское население, а иноплеменные этносы оставались в язычничестве. Именно по этой причине островки балтского населения на белорусской территории, например в селениях Обольцы (Толочинский р-н), Гайны (Логойский р-н) и др., были крещены в католическую веру лишь после заключения Кревской унии 1385 года, как и все остальное балтское население современной Литвы. Этим же объясняется то, почему в Обольцах и Гайне появились первые костелы на территории Чёрной Руси.

Не исключено также, что балтское население Чёрной Руси, окруженное славянами, в том числе население древней Литвы, в значительной степени ассимилировалось и было не столько балтским, сколько языческим. Так, Н. Нарбут сообщает, что в 1405 году туровский бискуп Антоний с согласия великого князя Витовта крестил в Литве народ в православную веру. Но если отождествлять тогдашнюю «Литву» с Аукштайтией (современная Литва), находившейся далеко от Турова, то непонятно, почему именно туровский бискуп крестил Литву, да еще и в православную веру, хотя к тому времени она уже должна была принять христианство по католическому обряду, как того требовала Кревская уния. Но все становится ясным, если расположить «Литву Миндовга» по соседству с Турово-Пинской землей, то есть там, где она и была, — в верхнем бассейне Немана.

Это подтверждает и первое упоминание Литвы под 1009 годом в Кведлинбургских анналах, которые написаны на латыни, но название «Литва» в них почему-то приводится в славянской форме. Там же говорится и о границах Литвы с Русью (in confinio Rusciae et Lituae), что могло быть лишь в случае нахождения тогдашней Литвы в Верхнем Понемонье, ибо только тогда она могла граничить с Русью, от которой территория современной Литвы была отделена ятвягами. Хлебниковские летописи, в отличие от существенно переработанной монахом Нестором по заказу киевских князей «Повести временных лет», тоже поместили Литву среди славянских племен. На это же указывают и сообщения о Литве, связанные с походами Ярослава Мудрого в 1040 и 1044 годах, в которых констатируется, что киевский князь «разбил Литву на полях Слонимских и овладел ею до Немана», т. е. захватил ее левобережную часть.

То же можно сказать применительно к договору Гедимина от 2 октября 1323 года. Называя себя в нем королем Литвы, он тем не менее посчитал нужным в числе прочих подвластных земель назвать Аукштайтию и Жемайтию (от лит. zemas — «низкий», «нижний», ранее Жмудь), что не только четко указывает на их общепринятое тогдашнее название, но и на то, что титул короля Литвы происходил не оттуда. Повествуя о событиях 1294–1300 годов, П. Дузбург тоже называет Аукштайтию «владения короля Литвы» (terra regis Litowia), а из этого следует, что Литва и Аукштайтия были в то время разными географическими понятиями.

Где конкретно находилась Литва в древности, хорошо знал и русский историк М. Надеждин: «Собственно в Литве им (литовским языком) говорят уже совсем немногие, а именно: одно селение в повете Вилейском, несколько в поветах Новогрудском и Слонимском».

Во времена Адама Мицкевича (1798–1855) Литвой называли не только современную Литву, но и определенную часть территории Беларуси. Однако последняя носила такое название не потому, что она входила в состав Великого княжества Литовского, а потому, что именно здесь в давние времена и была Литва, отмечал сам поэт, родившийся под Новогрудком и всегда называвший свою «малую родину» Литвой.

О нахождении летописной Литвы в верхнем течении Немана свидетельствует и то, что местное население, ассимилировавшись в белорусов, по-прежнему называло себя литвинами. Письменные источники отмечают это уже в конце XIII — начале XIV столетия. Даже белорусский писатель В. Дунин-Мартинкевич (1807–1884), которого никак нельзя заподозрить в отсутствии белорусского национального самосознания, считал, что он вырос среди литвинов. Уроженец Гродненщины Кастусь Калиновский — один из предводителей национально-освободительного движения в Беларуси, революционная деятельность которого приходится на 60-е годы XIX столетия и который всегда обращался к своему народу на белорусском языке, как правило, тоже называл родной край Литвой. Называет себя литвином и один из героев трилогии Якуба Коласа «На росстанях» — белорус Баранкевич.

В общем, как убедительно доказал Николай Ермалович в своей книге «Белорусское государство — Великое княжество Литовское» (Минск, 2000 г.), а 30 лет ранее к такому же выводу пришел и Я. Юхо. По его мнению, название «Литва» на протяжении многих столетий относилось к Беларуси и являлось в сущности ее историческим наименованием. Лишь в начале XX столетия, после завершения формирования белорусской нации, название «Беларусь» закрепилось за верхним Понемоньем, вытеснив оттуда название «Литва», которое с того времени относится только к современной Литве. И это далеко не все примеры.

Как представляется, балтско-литовские земли некомпактно тянулись с северо-запада на юго-восток от Балтийского моря до верховья реки Неман и ее левого притока Щары. В завершение темы о балтско-литовских землях важно подчеркнуть, что они врезалась клином между Полоцкими, Турово-Пинскими и Новогродскими княжествами, являясь одной из исторических областей Беларуси. Не видя такого геополитического расположения древней Литвы, нельзя понять, почему в середине XIII столетия она очутилась в фокусе политического соперничества соседних с ней земель, которые стремились завоевать ее, впрочем, как и наоборот. В этом соперничестве победу одержал Новогродок (Новогрудок), который и стал центром создания нового государства — Великого княжества Литовского. По уровню своего социально-экономического развития Чёрная Русь тогда стояла много выше соседних балтских племен, но последние были воинственны и динамичны, в силу чего временно вполне могли взять верх и завоевать какие-то славянские земли. Но объединительные процессы на этой территории, по нашему мнению, были гораздо сложнее как по структуре, так и по наполнению. Что, собственно, и подтвердила вся последующая история Великого княжества Литовского и Русского, где доминировал славянский этнический элемент, прежде всего белорусский.