Теодор Бенк - Колыбель ветров

- Эй, док, смотрите, - подозвал меня Эриксон, стоявший у стола с картами, и показал на пролив, в который мы входили; он был нанесен на нескольких картах и на каждой имелись предупреждения:

"Осторожно. В проливе Амля зарегистрированы сильные приливные течения, максимальная скорость которых достигает девяти узлов. При бурном море пролив считается несудоходным. В хорошую погоду плыть можно при соблюдении крайней осторожности".

- Девять узлов - да это больше того, что мы можем выжать из нашего судна! Нас просто отбросит назад, - заметил Дон. - Счастье, что мы переплываем это место между приливом и отливом.

Он смотрел на мелкие навигационные знаки, помеченные на всем протяжении канала и свидетельствовавшие о том, что в нем полно рифов, подводных скал, морских лугов, приливных течений и водоворотов.

- Буду надеяться, что ваш друг алеут знает, как ему поступать.

Я посмотрел туда, где виднелся пролив - теперь мы были от него уже на расстоянии меньше мили по курсу - и полностью разделил беспокойство Дона. Мне вспомнилось, как несколько недель назад я совершил экскурсию на утес, с которого он был отчетливо виден. В тот день волн на море не было, и, отдыхая на кочке мха, я вглядывался в остров Амля, начинавшийся в миле от меня по ту сторону спокойного пролива. И вдруг с удивлением заметил, что пролив совершенно изменил свой вид. Он сплошь покрылся танцующими белыми барашками, а подо мной на скалы с нарастающим ревом обрушивались волны прибоя. Затем я увидел приближение чего-то страшного. Далеко на юге из глубины моря поднялась стена воды. Сначала казалось, что это обман зрения, но, когда стена повстречалась с серыми скалами берегов Амли, в воздух взметнулись высокие столбы воды. Так как все это происходило без особого шума, картина была поистине зловещей. Стена вошла в пролив, заметно вырастая по мере того, как она протискивалась в его горловину, а тем временем прямо под моими ногами море буквально вспенилось, потому что огромные волны прилива рассекали его во всех направлениях.

Высоту водяной стены было трудно определить. Возможно, она достигала десяти, а то и всех пятнадцати футов. Но когда она прорвалась к концу пролива, у которого я сидел на высоком утесе, раздался такой громкий и протяжный звук, что казалось, будто из его горловины вырвался глубокий вздох. Даже с моей высоты было слышно, как по дну перемещались валуны с таким грохотом, словно по каменному полу раскатывались огромные шары. Волны улеглись, и внезапно стена превратилась в бурлящее море. Затем через этот пролив прошла еще одна стена, за ней третья...

Рыжий, Джордж и Кен зашли к нам в рубку и с волнением стали смотреть вперед. Помощник Рыжего находился в машинном отделении и был готов в случае необходимости дать задний ход по первому сигналу Дона. Мы медленно пробирались между высокими отвесными скалами. Диркс удерживал катер на середине пролива, но несколько ближе к Атхе. Кажется, мы едва не задевали за рифы справа от нас, а слева от судна, всего на расстоянии броска камня, мы могли различить угрожающего вида водоворот с белыми барашками. Затем, пока мы лавировали между мелями и водоворотами, окружавшими катер, нас увлекло в бурлящий поток. Под нами разбилась большая волна, и вода захлестнула носовую часть, накрыв стоявших там алеутов. Судно начало раскачивать и поворачивать так, словно мы находились под ударами огромных набегающих волн, и, чтобы удержаться на ногах, мне пришлось схватиться за поручни.

Я посмотрел на других. Дон с трудом проглатывал слюну, а Рыжий, бросив сигарету, напряженно смотрел вперед на покрывавшееся барашками море, в которое мы выплывали. Весь экипаж и я замерли от страха. Диркс медленно поворачивал штурвал то вправо, то влево, словно это была совсем обычная поездка. Он оказался на высоте положения. Теперь перед нами стоял уже не забитый старик, а гордый алеут-мореход, попавший в родную стихию и, как прежде, стоявший у руля. Словно зачарованный наблюдал я за ним и был искренне рад, что старик получил возможность показать, на что он способен. Алеуты тоже вытягивали шеи, чтобы посмотреть на него. Потом они отвернулись и приняли непринужденную позу, явно наслаждаясь трудным плаванием. Чего им было тревожиться? У штурвала стоял не какой-нибудь безрассудный белый человек, а их вождь.

Наконец, пролив остался позади. До захода в бухту нам предстояло пройти вдоль скалистых берегов, отмеченных на карте волнистой чертой. Суда редко посещают эту сторону острова. Многие заливы и вовсе не нанесены на карту. Но теперь все мы, даже Дон, доверяли своему кормчему, и в рубке воцарилась веселая атмосфера.

- Вот это да! - воскликнул Джордж, испуская продолжительный вздох. Кофе на всех присутствующих!

И он пошел в камбуз.

Проехав мыс Уталюг, мы повернули на запад.

Первую остановку нам предстояло сделать в заливе Васильева, представляющем собой узкую полоску воды, почти неизвестную белым.

Джонни и Джордж Прокопьевы зашли в рубку, чтобы выпить с нами кофе, и я показал им в бинокль обширные лежбища морских львов. Они находились на расстоянии около полумили от нас, но запах и рев самцов доносились более чем явственно. Мы миновали несколько лежбищ. Было похоже, что на побережье много таких крупных колоний морских млекопитающих.

Джонни принялся мне рассказывать о морских львах - о том, как они заглатывают небольшие прибрежные камни, которые служат им балластом, помогая сохранять в воде вертикальное положение. Он божился, что действительно находил такие камни в их желудках. Джордж подтверждающе кивал головой и сказал, что такие камни считаются волшебными талисманами - когда их находят, то хранят как залог удачной охоты.

Джордж Флог и Рыжий слушали, широко раскрыв глаза, в особенности Рыжий. Позднее Рыжий спросил меня о Джонни. Он встречал его в деревне с несколькими ребятами. Когда же Рыжий спросил Джонни, является ли он отцом этих детей, тот ответил отрицательно - не отцом, а дядей.

- Но ведь эти ребята живут вместе с Джонни. Разве у них нет родителей?

Я объяснил, что это пережитки старинного обычая. В давние времена дяди и тетки учили племянников всему, что необходимо в жизни. А если отец детей умирал, его брат был обязан жениться на вдове. Такой обычай сохранился до сих пор. На Атхе и поныне дяди учат племянников ловить рыбу, испытывая при этом большее чувство ответственности, чем родные отцы. В наши дни брат умершего отца обычно обеспечивает питанием и кровом вдову и ее детей, но жениться на ней не обязан. Так обстояло и с Джонни [30].

Джонни собирался назавтра сойти со мной на берег и указать, где находятся пещеры с захоронениями. Члены экипажа бросили жребий, кому сопровождать меня с Джонни, - его вытянул Рыжий. Пока мы беседовали о предстоящем, страсти разгорелись, даже Джонни и Джордж Прокопьевы поддались общему настроению.