Николай Шпанов - Поджигатели. Ночь длинных ножей

План действий был у него готов: копии документов Гитлера должны быть доставлены фюреру сегодня же ночью. Для этого Шлейхеру следует попросить аудиенции. Он надеялся, что фюрер не откажет, если полковник выставит достаточно вескую причину необходимости свидания; может быть, даже придется осторожно намекнуть на суть дела.

Было двадцать восьмое июня, и секретариат Гитлера ответил, что фюрер не может соединиться с полковником, так как отбыл из Берлина. Проверив ответ, Бредов через полчаса узнал, что Гитлер действительно улетел на Рейн. Предполагалось, что он вернется к тридцатому, тогда Шлейхер, вероятно, и сможет его увидеть.

Бредов растерянно смотрел на вынутый из стола ридикюль. Было похоже на то, что следовало, не теряя ни минуты, лететь за Гитлером: слухи о том, что предстояло тридцатого июня, уже проникли в разведку. Да, самое правильное отвезти копии на Рейн.

Бредов достал из кармана ключик и отпер ридикюль. Лежавшая в нем плотная папка была перевязана крест-накрест бечевкой. Бредов распустил узлы и раскрыл папку. Перед ним лежала пачка старых берлинских газет. Таких старых, что углы их даже пожелтели. Бредов в бессилии опустился в кресло и закрыл лицо руками.

Операцию по добыванию "досье Гитлера" нельзя было назвать просто тонкой. Она требовала не только искусства, но и высокой деликатности. Геринг долго колебался в выборе ее исполнителя. Тут было много обстоятельств, мешавших передать поручение агентуре гестапо. Первым из них было то, что сам Гиммлер охотился за этой вожделенной папкой. Удайся похищение кому-либо из его людей - папка минует руки Геринга. А он готов был отдать многое за то, чтобы обладать этим средством нажима на своего "дорогого фюрера". С другой же стороны, человек, которому Геринг поручил бы похищение документов у выехавшей в Швейцарию госпожи фон Бредов, никоим образом не мог не принадлежать к аппарату гестапо. Появление такой фигуры на горизонте было бы обнаружено наблюдением Гиммлера, и эта фигура была бы без промедления убрана с горизонта, будь то в Германии или за границей.

Задача начала было казаться Герингу невыполнимой, когда на память ему пришло имя Кроне...

Милый, умный Кроне!..

Геринг радостно хлопнул себя по лбу: кто же, как не Кроне, преданный ему душой и телом, должен выполнить это поручение?!. У Геринга ни на минуту не рождалось сомнения в том, что Кроне готов предать интересы Гиммлера в его, Геринга, пользу.

Кроне вылетел в Швейцарию и вернулся оттуда следом за женой Бредова.

В день, когда Бредов убедился в том, что перед ним лежит искусно сделанный дубликат ридикюля его жены, жирная рука Геринга плотоядно поглаживала сафьян настоящего ридикюля. Он с торжеством вложил ключик в замок и осторожно, словно это был хрупкий древний папирус, вынул сложенную вдвое и обвязанную крепким шнуром папку - такую знакомую желтую папку "личного дела". Да, да, именно так: "Личное дело ефрейтора Адольфа Гитлера (Шикльгрубера)".

Толстые пальцы министра долго и неловко распутывали узел шнура. Так и не справившись с этим делом, Геринг разрезал его и нетерпеливо развернул папку. Перед ним лежали пожелтевшие от времени газетные листы, тщательно вшитые в папку.

Геринг откинулся в кресле. Кровь бросилась в голову. Багровая завеса закрыла от него мир, и удары крови в висках застучали тяжкими молотами. Он судорожно, с хрипом, вцепился в край стола. Ему казалось, что это - конец...

Но вот кровь начала отливать от головы. Геринг снова обрел возможность видеть и соображать. Первое, что вошло в поле его зрения, - ридикюль из сафьяна и желтая папка. Одним движением руки Геринг сбросил все это на пол. Неуверенно поднялся и с остервенением отшвырнул папку ногой еще дальше. Рыча, как раненое животное, побрел к двери, с трудом передвигая невыносимо тяжелевшие ноги. Это было длинное путешествие: итти приходилось вокруг всей огромной комнаты, чтобы иметь возможность держаться за стену.

На полпути в сознание проникло резкое жужжание. Еще в еще. Геринг несколько раз удивленно моргнул и оглянулся на столик с телефонами. Да, это был его личный, самый секретный телефон. Геринг с трудом вернулся к столу и взял трубку. Сразу узнал голос Кроне:

- Экселенц, это ужасно: нас провели!

- Сопляк! - прохрипел Геринг и, выпустив трубку, всем телом упал прямо на загромождавшие стол телефонные аппараты.

На том конце провода Кроне осторожно опустил трубку на рычаг. Его тонкие губы едва заметно раздвинулись в усмешке. Ему нравился результат операции: документы были слишком интересны, чтобы передавать их Герингу. Толстяк очень обманывается, воображая, будто Кроне предает интересы своего непосредственного начальника Гиммлера во имя необыкновенной любви к туше имперского министра, ради жалких "милостей", которые может излить на него "наци No 2"! У Кроне есть свои хозяева. Им он служит, и их милости его интересуют. Милости в долларах, регулярно поступающих на текущий счет в "Нэйцшл сити бэнк", а не подачки от случая к случаю в жалких гитлеровских марках. Не может же он сказать Герингу, что его интересуют доллары Ванденгейма!

Избегая свидания с Герингом, Кроне потратил следующий день на то, чтобы изготовить микропленку с бумаг личного дела Гитлера. Микропленка была тщательно упакована в крошечный патрон и, одному Кроне известными путями, очутилась на письменном столе Фостера Долласа. Для Джона Ванденгейма такое "сырье", как пленка, не представляло интереса, как, впрочем, и самая папка могла бы его заинтересовать лишь тогда, когда в ней появится надобность при каких-нибудь переговорах с немцами. Тем не менее Доллас считал необходимым увеличенную с пленки копию гитлеровского досье представить хозяину. Изготовление такой копии и было им поручено лучшему эксперту. Но каково было недоумение Долласа, когда этот эксперт решительно заявил ему:

- Фальшивка!

- Что?!

- Я говорю: это не подлинник, а всего лишь хорошо изготовленная подделка "личного дела Гитлера".

- С чего вы взяли?! - грубо крикнул Доллас.

- Если вы мне не верите, можете проверить это в самых авторитетных учреждениях, - невозмутимо ответил эксперт.

- Не говорите глупостей! - не унимался Доллас. - За этот документ заплачены огромные деньги.

- Это не довод... По миру ходило пять "подлинных" Джоконд, ни к одной из которых никогда не прикасалась кисть Леонардо. За каждый из этих "подлинников" был" уплачены сказочные суммы. От этого ни один из них не стал подлинней.

- Негодяй!

- Простите...

- Ах, перестаньте! Это относится не к вам. Я зарою живьем в землю того, кто прислал эту гадость.

Эксперт покачал головой.

- Не делайте скороспелых выводов об этом человеке, - сказал он. - Он сам мог добросовестно заблуждаться насчет подлинности досье.