Николай Шпанов - Поджигатели. Цепь предательств

Самолет стремительно побежал по бетону дорожки и, совершив короткий разбег, оторвался от земли.

Увлеченный наблюдением за машиной, Эгон не заметил, как Бельц отдал пилоту какое-то приказание. Эгон только с удивлением увидел: вместо того чтобы лечь на определенный курс, пилот начал рыскать из стороны в сторону. Стрелка альтиметра перед глазами Эгона полезла вверх. Показания счетчиков оборотов обоих моторов подходили к красной черточке максимального режима. К басистому реву двигателей примешалась новая певучая нотка. Эгон узнал звук нагнетателя. Он испытывал такое ощущение, точно его поддели лямкой гигантских шагов и стремительно тащат вверх. В ушах звенело. Перед глазами вместо ничем не ограниченного простора неба проходила пятнистая муть земли. Петля... Вторая... Третья... Эгон догадался: Бельц решил выиграть шампанское. Эгона хотели "укатать" до такого состояния, чтобы он перестал что-либо соображать. Самолет сделал полубочку. Еще. Немыслимо было уловить что-либо в мешанине парков, дорог, озер. Вот машина выравнялась. Она начала вибрировать от бешеного напряжения моторов и перешла в свечу, отвесно полезла в небо. И вдруг облака, голубые просветы, все начало вращаться, словно уносимое гигантской каруселью. Пилот начал новую фигуру...

Это было нечестно со стороны Бельца! Эгон решил тоже схитрить. Он сделал вид, что ему плохо, и откинул голову на спинку кресла. Но при этом, не поворачиваясь, следил за местностью. Сомнения не было, они летели над уродливыми башнями Адлерсгофа. Под самолетом прошла цепь озер. Он летел вдоль Одерокого канала и вышел на автостраду Берлин-Познань.

Через десять минут пилот пошел на посадку.

- Шампанского ты не получишь! - сказал Эгон Бельцу. - Дай карту, и я покажу тебе, где мы!

Бельц провел Эгона через несколько кабинетов казино "москитной" эскадры, библиотеку, читальный и спортивный залы. Нигде не было ни души. Мертвящая тишина. Очевидно, эти помещения не пользовались большой популярностью у "москитов". Они предпочитали ресторан.

После обеда перешли в гостиную, где по стенам, вдоль карнизов, светились аргоном слова надписей. Они шли непрерывной чередой. Лозунги повторялись, настойчиво лезли в глаза, как прописи учебника.

Над всем господствовали портреты Гитлера и Рихтгофена.

Бельц познакомил Эгона с офицерами. Ленточки на пиджаке Эгона произвели впечатление. Около него собрался кружок. Разговор перешел на войну, авиацию, воздушный бой. Эгон с интересом вглядывался в летчиков.

Вот юный лейтенант. На его губе пробился первый пушок. Прилизанный проборчик, упитанная физиономия, - типичный маменькин сынок; повидимому, из богатой семьи, судя по говору - баварец. Можно сказать с уверенностью, что он не отдает себе отчета ни в том, на каком пути стоит, ни куда этот путь его приведет. А папаша-фабрикант, наверное, обещал своей супруге, что в случае войны сумеет вытащить сынка из мясорубки.

А вот тот ганноверец, в погонах ротмистра? На груди у него орденский знак "Германского орла". Вероятно, побывал в Испании.

Слушая одним ухом беседующих, ротмистр следил за шахматной доской. Его противник, худой капитан-лейтенант с испитым до прозрачности лицом, терял фигуры одну за другой. Время от времени ротмистр ловко пускал несколько колец сигарного дыма. Капитан-лейтенант недовольно морщился, отгоняя дым рукой.

Увлеченный наблюдениями, Эгон плохо следил за разговором. Он бессознательно улавливал, что беседа переходит в спор. Голоса повышались. Юный лейтенант с азартом доказывал, что "москитная" часть могла быть создана лишь в Германской империи.

- Перестань горячиться, мой мальчик, - сказал юноше бледный капитан-лейтенант. - Стоит ли ломать копья из-за того, что случится через сто лет и, бог даст, без нашего участия...

- Как можно это говорить! Мы существуем для битвы! Ты хочешь лишить меня лучшей надежды! - воскликнул лейтенант.

- Э, мой друг, карась, лежащий на сковороде, понимает, что значит быть зажаренным, - сказал ротмистр. - Смерть - это серьезно.

- Так говорят живые! Я ни разу не слышал подтверждения этой версии от мертвеца, - возразил капитан-лейтенант.

Ротмистр рассмеялся:

- Когда дойдет до дела, Грау, вот тогда я хотел бы вас послушать.

- Здесь, в нашем ордене, правильный взгляд на вещи: сначала ты живешь, живешь всем существом, тебе ничего не страшно; потом ты перестаешь жить, ты мертв, и тогда тебе тоже на все наплевать. Правильный взгляд на вещи.

- Браво, Вилли! - воскликнул лейтенант. - Ты прекрасно доказал это!

Все время, пока говорил капитан Грау, ротмистр, прищурившись, смотрел на лейтенанта. Эгон обратил внимание на то, как тяжел взгляд серых глаз ротмистра, полуприкрытых темными, почти синими веками. Эгону показалось, что ротмистр не видит стоящего перед ним юноши, а может быть, и никого из офицеров. При возгласе лейтенанта ротмистр очнулся и нервно передернул плечами. Ротмистр спросил лейтенанта:

- Вы были в чистилище? - Лейтенант покраснел и обиженно отвернулся. Ротмистр настойчиво повторил: - Я спрашиваю: вы прошли чистилище?

- Вы считаете меня трусом?

- Может быть.

- Это оскорбление?

- Возможно...

- Я готов сейчас же спуститься туда вместе с вами.

Эгон подошел к Бельцу.

- О каком чистилище идет речь?

- Советую посмотреть. Это забавно, - ответил тот.

Бельц проводил Эгона в подвальный этаж, где помещался тир. В передней части, у приспособлений и приборов для стрельбы, было разложено оружие - от карманных пистолетов до пулемета.

- Счастье маменькиного сынка, что Кольбе пьян, - сказал Бельц. - В Испании ротмистр поневоле научился стрелять. Плохо пришлось бы юнцу!

Лейтенант проверил электрический фонарик, врученный ему смотрителем тира.

- Вам выбирать оружие, мой дорогой храбрец, - насмешливо проговорил ротмистр. - Хотите пулемет?

- Я бы на вашем месте, Кольбе, ограничился револьверами, - сказал Бельц.

Лейтенант пошел к мишеням. Ротмистр осмотрел парабеллум.

Когда юнец дошел до мишеней, тир погрузился в темноту.

Бельц прошептал Эгону на ухо:

- В распоряжении ротмистра три минуты и три выстрела. В течение этого времени лейтенант обязан трижды дать свет своего фонарика.

- Я тебя не понимаю...

- Задача ротмистра - подстрелить того; потом они переменятся местами.

- И ты не прекратишь это безобразие.

- Мужественные забавы поощряются уставом ордена!

Лейтенант включил фонарик на едва уловимое мгновение. Ротмистр рассмеялся и не выстрелил.

Эгон никогда не думал, что время может тянуться пак томительно долго. Три минуты, наверное, уже подходят к концу, - они и без того тянутся безмерно долго.

- Почему не зажигают свет?

Но вместо света темноту прорезал удар гонга и прозвучал хриплый голос Грау: