Николай Шпанов - Поджигатели. Цепь предательств

- Хайль Гитлер!

Пастор захлопнул молитвенник и, не ответив, отошел в сторону.

- Я еще не давал разрешения на погребение, - сердито сказал инспектор матери Рени. - Где свидетельство о том, что рот покойника осмотрен, что в нем нет золота?

Вдова дрожащими руками рылась в ящике того же стола, на котором стоял гроб. Инспектор откинул простыню, закрывавшую покойника до подбородка, и осмотрел его пальцы.

- А обручальное кольцо?

Вдова покорно протянула инспектору тоненький золотой обруч.

Он поставил в углу свидетельства печать и весело сказал:

- Можете ехать!

Прежде чем уйти, он окинул взглядом комнату и остановил его в углу за печкой, где стояла кроватка больного мальчика. Проследив за его взглядом, Цихауэр увидел лежащий перед кроваткой самодельный коврик из разноцветных лоскутков. В середине лоскутки образовали яркую красную звездочку.

Инспектор медленно подошел к коврику, подкинул его носком сапога и обвел взглядом молча сидевших крестьян.

Все угрюмо потупились.

- Возьми! - приказал инспектор стражнику и сказал пастору: - Теперь можете молиться. А с тобой, - он обернулся к Рени, - мы еще встретимся.

- Послушайте!.. - проговорил Цихауэр, но прежде чем он успел продолжить, Зинн схватил его за руку.

Инспектор и стражник ушли, громко хлопнув дверью. Зинн чувствовал, как дрожит локоть Цихауэра.

- Выйдем-ка, - сказал он.

Деревня была уже окутана густыми сумерками. Зажигались огни. Было очень тихо. Они стояли и молча курили. За их спинами неслышно выросла фигурка Рени.

- В Верхнем Визентале вас уже ждут.

Она еще постояла в нерешительности и пошла к дому.

- Через десять минут вынос, - не оборачиваясь, сказала она с порога дома.

Гроб несли на плечах вдоль деревенской улицы. Из домов выходили жители. Завидев процессию, они наскоро сбрасывали фартуки, облепленные стружкой, и присоединялись к хору крестьян. Некоторые выходили с фонарями и занимали места по сторонам процессии. Вскоре она была окружена цепочкой огней.

Последнее прибежище визентальцев не было уютным. Его обвевали ветры со всех сторон. Выветренные камни могильных плит стали шероховатыми, как руки лежащих под ними бедняков.

Было уже совсем темно, когда гроб отца Рени опустили в могилу. Она была неглубокой и узкой. Фонари крестьян освещали острые камни, торчавшие по ее краям. Опускаясь, гроб стукался о них. Еще громче стучали по его крышке каменья, заменявшие здесь горсть земли, бросаемую в могилу провожающими.

Рени отвела Зинна в сторону.

- Видите вон ту гору?

Зинн зажмурился, чтобы привыкнуть к темноте.

- Идите на нее, - сказала Рени. - Все время по гребню. Не спускайтесь в долину, там кордон. В пятистах метрах вас ждут друзья.

- Мы вам очень обязаны, товарищ Шенек, - сказал Зинн.

А Цихауэр взял руку Рени и, подержав в обеих своих, бережно поднес к губам.

- Мне пора, - сказала Рени, мягким усилием освобождая свою руку.

- Нижний Визенталь, Рената Шенек... Рени... - сказал Цихауэр едва слышно.

Она подняла на него глаза, но только повторила:

- Мне пора... Вам тоже...

Через минуту ее силуэт расплылся в темноте.

По примеру Зинна Цихауэр опустился между могилами и больно ударился при этом плечом о каменное надгробие.

Перед глазами Цихауэра качалось что-то большое, темное, похожее на дерево с плоской, растрепанной ветром кроной. То, что он принял за дерево, качнулось, и Цихауэр почувствовал нежное прикосновение к лицу. Он поднял руку и нащупал цветок. Цветок был маленький и, кажется, белый, с тонким стеблем, легко обломившимся под пальцами художника. Цихауэр бережно воткнул цветок себе в петлицу.

Лежать было неудобно. Острые камни резали колени и грудь. Но Цихауэр боялся повернуться, чтобы не произвести шума. На кладбище царила уже мертвая тишина. Было видно, как вдали спускаются к деревне точки фонарей.

Скоро туман скрыл деревню и окутал гребень горы и кладбище. Сквозь него Зинну не было видно ни луны, ни горы, на которую велела итти Рени.

- У тебя нечего хлебнуть? - шопотом спросил Цихауэр.

- Помолчи!

- Пора итти.

- Туман может подняться.

- Пятьсот метров - пять минут.

После некоторого молчания Зинн сказал:

- Хорошо, - и поднялся из-за своего камня.

- Постой! - спохватился вдруг Цихауэр и опустился на колени.

- Что еще? - недовольно спросил Зинн.

- Пустяки. Сейчас. - смущенно пробормотал Цихауэр, вынув из петлицы цветок и бережно пряча его в шляпу. - Вот и пошли!