Христиан Девет - Воспоминания бурского генерала: Борьба буров с Англиею

Я очутился среди упомянутых офицеров, но без моего штаба. Одни из штабных остались у повозки позади и стояли под выстрелами, ожидая приказаний. Другие же, между ними и мой сын Котье, бывший моим секретарем, последовали за мной, но в общем смятении отделились от меня. Случилось же все это так потому, что в то время, когда бюргеры думали, что справились уже с передними рядами, задние ряды англичан усиленно начали стрелять в свою очередь.

Тем временем я скакал взад и вперед, подгоняя бюргеров идти на пролом. Встретившимся двум людям из моего штаба — Альбертусу Тейниссену и Берту Нессей — я крикнул на ходу:

— Везите повозку, чего бы это ни стоило!

Я встретил и другого сына, Исаака, оставшегося со мной.

В это время англичане стали стрелять не только спереди, но и с правой стороны… Ничего не оставалось, как приналечь и идти на пролом. Мы это и сделали… Приблизительно минут через сорок мы прорвались сквозь англичан…

Англичане нарыли канав, находившихся в 40–50 шагах одна от другой и долженствовавших в то же время служить укреплениями. В каждой из таких канав было место для 10–13 человек. У них было одно орудие Максим-Норденфельдт, которое усиленно работало, но затем смолкло, так как некоторые из артиллеристов были убиты, а другие увезли его, оставив зарядный ящик.

Вскоре я заметил, что англичане отступают. Я послал тогда двоих из моего отряда в задние ряды, чтобы вернуть бюргеров, боявшихся идти вперед; но они, все-таки, не захотели пойти за нами, рассчитывая, вероятно, пройти где-нибудь удобнее на следующий день. Это было неразумно с их стороны, так как замыкавший их круг с каждым днем суживался, и на третий день должен был их так сжать, что о бегстве уже нечего было бы и думать.

Два посланные мною бюргера не вернулись, и мы отправились вперед, взяв с собой 12 раненых. Из них двое очень тяжело раненых были положены на мою повозку; один — ван-де-Мерве, принадлежавший к штабу президента, другой Оливир, мальчик тринадцати лет.

Мы поспешили вперед и прибыли на ферму Бавариа у Ботасберга сейчас же после восхода солнца.

Там скончался де-Мерве. Перед тем окончились также страдания и мальчика.

Земля снова впитала в себя кровь неповинного ребенка.

У меня было 11 убитых из моего отряда. Пришлось оставить их на поле сражения. Если бы мы стали убирать их, чтобы взять с собой, то несомненно должны были бы пожертвовать еще несколькими жизнями.

Среди прорвавшихся через английские силы были как президент Штейн, так и члены правительства, а также пастор Кастель, проповедник нидерландской реформатской церкви.

Англичане оставались 24 февраля в покое, по крайней мере, та часть их, которая была нам видна; об остальных мы ничего не знали. Позднее мы слышали, что колонна, через которую мы прорвались, состояла под начальством полковника Римингтона и что он потерял 100 человек ранеными и убитыми.

День спустя после этого английские войска удалились. Тогда мы отправились на розыски убитых, чтобы похоронить их. Оказалось, что неприятель уже закопал их, но очень поверхностно. Мы выкопали глубокую братскую могилу и похоронили 11 человек.

Ночью 25 февраля прорвалось еще 300–350 человек. Им удалось это сделать с меньшими усилиями, чем нам; они потеряли двоих убитыми и 11 ранеными.

Из двух тысяч людей, бывших первоначально со мной, многие оказались запертыми в замкнутый круг неприятеля и взятыми в плен; правда, бюргеры коммандантов Вессель-Вессельса и Менца избегли этой участи, но остальным пришлось очень плохо. 27 февраля 1902 г. — память Маюбы — попались в руки неприятеля 500 человек с коммандантом Яном Мейером во главе; между ними находился и сын мой Якобус [81]. Замечательно, что печальное событие это произошло в годовщину знаменитого сражения при Маюбе!

27 февраля 1881 г. мы выиграли сражение при Маюбе. Девятнадцать лет после этого, в тот же день, мы потерпели поражение при Паарденберге, где генерал Пит Кронье был взят в плен с огромным числом людей. И вот теперь, 27 февраля — новая потеря! 21 год прошел со времени памятного сражения при Маюбе — год совершеннолетия двух республик. Но эта тяжелая потеря сделала их снова несовершеннолетними. Размеры нашей беды зависели не столько от огромного числа потерянных людей, сколько от потери скота, столь нужного для нашего войска и для других остававшихся людей. Отнятый англичанами в этот раз скот составлял наибольшую часть находившегося налицо скота в этих округах. До этого времени всегда еще удавалось находить кое-где быков и овец, но теперь… это стало почти невозможным.

…Что остается мне сказать? Очевидно, мы согрешили, но… видит Бог, не перед Англией! Только не перед Англией!!

26 февраля президент Штейн и я, перейдя Думинисдрифт, прибыли на ферму Рондебосх. Оттуда президент, переждав несколько дней, решил отправиться в западную часть страны, где действовали генералы Баденгорст и Нивойт. Своим удалением он рассчитывал хоть немного освободить северо-восточную часть страны от англичан, так как уже давно было известно всем нам, что они искали изловит, главным образом, президента и меня.

Что касается меня, то я считал, что в моих целях было бы лучше не удаляться от отряда, а потому я приготовился отправиться к гейльбронским бюргерам. Мне предстояло разлучиться с моим верным другом: моей повозочкой! Теперь я видел ясно, что не могу уже возить ее с собой и принужден пожертвовать последним, что было при мне. Я оставил ее на одной ферме, вынув предварительно некоторые документы, которые велел заделать в гроте на ферме генерала Вессельса.

В этом же гроте сохранялся долгое время некоторый запас амуниции, а также верхняя одежда, принадлежавшая мне и моему штабу.

На следующий день я отправился к президенту Штейну. Тут он сообщил мне, что я должен сопровождать его на запад. Хотя это не входило в мои планы, главным образом, потому, что мне не хотелось, чтобы неприятель мог думать, что я пустился от него в бегство, но с другой стороны, было хорошо, чтобы я сопровождал президента и он не ехал один. Кроме того, я мог навестить в то же время отдаленные отряды, в которых я давно уже не был.

Я решил отправиться с президентом.

Путь предстоял далекий, и следовало бы взять с собой еще одну пару платья, кроме того, что было на мне. Я собирался послать за вещами в грот, когда услышал, что неприятель расположился лагерем как раз у того места, где находились наши сокровища [82]. Ничего не оставалось более, как отправиться в том, в чем я был. Если бы не удалось достать платья в западной части страны, то пришлось бы прибегнуть к переодеванию в английские мундиры каки (в оригинале именно так! — В. С. ), несмотря на то, что я считал ужасным раздевать пленных («uitschudden») [83].