Николай Валентинов - Встречи с Лениным

Хорошо помня какими выражениями Ленин сокрушал меня в Женеве - я мог ожидать, что найду их и в его книге. Этого не случилось, благодаря его сестре А. И. Елизаровой. Получив рукопись Ленина, придя в ужас от груды рассыпанных в ней ругательств и даже просто неприличных выражений, она стала его упрашивать многое выкинуть, а многое смягчить.

Идя навстречу просьбе сестры, Ленин (письмо от 19/XII 1908) согласился выбросить "неприличные выражения", а другие смягчить, но сделать это только в отношении большевиков Богданова и Базарова, но не меньшевиков - Юшкевича и Валентинова. Однако, мне доподлинно известно, что А. И. Елизарова всё-таки сильно смягчила ругательства по адресу и Юшкевича и моему. После "смягчения" я мог в его книге найти "только" то, что я "путанник" и "Ворошилов", читал Дицгена и письма Маркса к Кугельману как "гоголевский Петрушка", протанцевал "публично канкан" по поводу неудачной фразы Плеханова, "хулигански" выругал некоего материалиста Рахметова (позднее стало известным, что он агент охранки), как "младенец" поддался "мистификации Авенариуса" и прочее в том же духе.

Ленин в злобе на меня использовал даже опечатки в моей книге. Всё, что я в ней писал о Беркли un esse est percipi он назвал "бессмысленным набором слов". - "Валентинов, смутно сознавая фальшь своей позиции, постарался замести (?) следы своего родства с Беркли. Валентинов путает, он не умел дать себе ясного отчета о том, почему ему пришлось защищать "вдумчивого аналитика" - идеалиста Беркли от материалиста {341} Дидро. Дидро отчетливо противопоставил основные философские направления. Валентинов путает их и при этом забавно утешает нас: мы не считаем за философское преступление близость Маха к идеалистическим воззрениям Беркли".

Возвращая Ленину его слова, мог бы сказать, что он нанизывает бессвязный набор слов. Беркли я по сей день считаю философом выше Канта, о сравнении с Дидро не может быть и речи, почему мне тогда "заметать" следы своего с ним "родства", тем более, что не считаю это за философское преступление?

Ленин придавал своей книге огромное значение. "Поработал я много над махистами и все их (и "эмпириомонизма" тоже) невыразимые пошлости разобрал", самоуверенно писал он своей сестре Марии. Нужно читать его письма к другой сестре - Анне, чтобы видеть как его "изнервливает" всякое замедление в выпуске этой им рассчитанной на оглушительный эффект книги.

"Об одном и только об одном я теперь мечтаю и прошу - об ускорении выпуска книги".

Тоже самое в другом письме:

"Мне дьявольски важно, чтобы книга вышла скорее".

Как и в других случаях, вся мысль его судорожно направлена на то, чтобы скорее, скорее осуществилось его желание. Он впадает в панику, если запаздывает присылка корректур. Он буквально в отчаянии, когда в Париже, куда он приехал из Женевы, вспыхивает забастовка почтовых служащих, поэтому нет почты из Москвы, нет корректурных листов. С вздохом облегчения и радости он встречает окончание забастовки.

"Наконец! А то хорошее пролетарское дело здорово мешало в литературных наших делах".

Он непременно хочет, чтобы книга вышла к 10 апрелю 1909 г. Почему именно к этой дате? Не потому ли, что это день его рождения?

{342} "Прошу, - пишет он сестре, - нанять себе помощника для специальных посещений типографии и подгоняния ее. Обещать ему премию, если книга выйдет к 10 апрелю. Необходимо, помимо издателя, действовать на типографию. Сотни рублей не жалеть на это. Без взятки с российским дубьем не обойтись. Дать 10 рублей метранпажу, если книга выйдет к 10 апрелю".

Нежданное и негаданное появление Ленина в качестве "философа партии", вместо молчащего Плеханова, уклонявшегося вступить в серьезную борьбу с "махистами" и ограничивающегося мелкими отписками, эффекта не произвело. Многие отнеслись к книге - как к курьезу. Глевные противники Ленина - Богданов и Базаров ответили Ленину несколькими страничками, подчеркивая, что уровень понимания им философских проблем таков, что полемика с ним бесполезна.

Несколько больше, но с тем же указанием, ответил Ленину Юшкевич. Я ничего не ответил - мой роман (или флирт?) с философией - в 1909 г. кончился и уже не было никакого желания вступать в полемику, снова оживляя отметенные сознанием вопросы. Но для меня было ясно, что книга Ленина свидетельствует о продолжающемся, упорном, как в 1904 г. непонимании им ряда гносеологических положений. Например, по поводу указания, что мы можем представить себе время и среду, когда не было человека, но мысля эту среду никак нельзя откинуть себя, эту среду мыслящего - Ленин со злостью отвечал, что "допущение, будто человек мог быть наблюдателем эпохи до человека - заведомо нелепое".

Вместе с тем он утверждал, что у нас есть "объективное знание об этой эпохе, ибо "объективная истина", проявляющаяся в "человеческих представлениях не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества". Словом, он защищал замечательную гносеологию - познание без того, кто познает. Покорно следуя за Лениным, такую чепуху по сей день {343}продолжает защищать, вернее принужден защищать, например Дудель в статье "Познание мира и его закономерности" (см. "Вопросы философии, 1952 г. No 3 изд. Акад. Наук). В своих воззрениях материалистка Ортодокс-Аксельрод стояла на стороне Ленина и всё же и она, наряду с порицанием грубости его полемики, должна была признать, что в аргументации Ленина, "мы не видим ни гибкости философского мышления, ни точности философских определений, ни глубины философских проблем".

Неприятность шла и со стороны распространения книги. Следуемый за нее гонорар Ленин полностью получил, но расходилась она весьма плохо, гораздо хуже, чем произведения "распроклятых махистов". Ни большого шума, ни большой полемики, ни большого интереса она не возбудила. Ленин этим был несколько обескуражен. Нельзя пройти и мимо следующего обстоятельства. Как ни старался он, пользуясь "бубновым тузом", отпихнуться от прочитанных или "перелистованных" сочинений "философской сволочи" - все-таки кое-что от них в его мозг скакнуло: блохи раздумья! А в дополнение насмешливый и презрительный тон отзывов об его книге, - вероятно, стал наводить Ленина на мысль, что не всё благополучно в его воинствующем материализме. Нет ли каких либо дефектов, его делающих, по позднейшей характеристике Ленина, "не столько сражающимся, сколько сражаемым?

Не следует ли кое-что получше обдумать, повысить умение обращаться с философскими проблемами, увеличить вообще свое философское знание?

В 1913 г. опубликовывается переписка Маркса с Энгельсом о диалектике и толкает Ленина на размышления о философских вопросах. В 1914 г. он пишет очерк о мировоззрении Маркса в Энциклопедический словарь Гранта и снова наталкивается на те же вопросы. В конце концов, чувствуя, что от них трудно уйти, Ленин, живя в Берне и Цюрихе, отрывает время {344} от других занятий и в 1914-1916 г. г. - почти накануне революции, впрочем, ее - что можно доказать он совсем не ожидал, пробует пополнить свое знание, лучше сказать устранить свое незнание философии.