Джеффри Хоскинг - История Советского Союза. 1917-1991

Так или иначе, но к весне 1968 г. все элементы, которые должны были придать диссидентскому движению новую направленность, были собраны. Началом стало издание первого номера самиздатовского журнала “Хроника текущих событий”. Название отражало откровенно беспристрастный характер движения. На обложке помещалась цитата из статьи 19 Декларации прав человека ООН (которая была ратифицирована советским правительством), что подчеркивало связь журнала с информацией и законностью: “Каждый человек обладает правом свободно выражать свои взгляды. Это право предусматривает право сохранять эти взгляды в неприкосновенности и разыскивать, получать и свободно обмениваться информацией, не принимая во внимание государственные границы”. Журнал намеревался собирать и предавать гласности случаи нарушения советскими властями их собственных законов по отношению к гражданам СССР, не снабжая эти случаи комментариями. Издатели журнала оставались анонимными, поскольку, как было заявлено в пятом номере, “хоть “Хроника текущих событий” и не является нелегальным изданием, условия его деятельности стеснены своеобразными понятиями о законности и свободе информации некоторых советских органов”. Каналы сбора информации были также каналами ее распространения. Читателя предупреждали: “Сообщите человеку, от которого вы получили журнал, то, что вам известно; он, в свою очередь, передаст ее тому, от кого сам получил журнал, и таким образом процесс повторится. Было бы, однако, неразумным пытаться пройти цепочку самому, поскольку вас могут принять за информатора”. Таким образом, организация замечательным образом напоминала то, что еще в 1902 г. Ленин предлагал предпринять для распространения нелегальной социал-демократической газеты. Но теперь это служило не революционным целям борьбы за какое-то неопределенное будущее, а для немедленного оглашения фактов нарушения законов. Система эта действовала очень надежно: журнал дожил до 1984 г. Каждые два месяца — или около того, — с единственным восемнадцатимесячным перерывом в 1972–74 гг., журнал предоставлял сводку случаев нарушения прав человека по всему Советскому Союзу.

Существование этого журнала позволило диссидентам, или “борцам за права человека” (под этим более точным названием движение и получило широкую известность), собирать и предавать гласности жалобы людей на самые разные случаи притеснений, имевшие место в разных частях СССР. Национальные и религиозные группы давали знать о случаях их дискриминации. Некоторые из них начали даже сами издавать журналы по подобию “Хроники”. Они перепечатывались под копирку и контрабандно переправлялись на Запад. Позже возникли и другие группы, специализировавшиеся на более узких проблемах: правах женщин, инвалидов, правах верующих, правах узников психиатрических больниц. Права рабочих и трудящихся, как было показано в предыдущей главе, стали предметом заботы свободных профсоюзов. Более того, когда брежневское правительство в 1975 г. подписало наконец с США и западноевропейскими державами долгожданное Соглашение по безопасности и сотрудничеству в Европе, движение за права человека создало специальные наблюдательные группы, которые отслеживали нарушения правительством статей договора, относившихся к контактам между гражданами разных стран и уважению основополагающих свобод, в том числе свободы мысли, совести и религии. Самая первая из этих “хельсинкских групп” (названных так по месту проведения Совещания по безопасности и сотрудничеству) была создана физиком Юрием Орловым. Первые упоминания о его диссидентской деятельности относятся к 1956 г., когда на собрании, где обсуждалась “секретная речь” Хрущева, он заявил о “полной потере чести и морали” и о “необходимости демократических перемен”.

Сначала правозащитное движение не имело никакой особой политической идеологии, кроме идеи о необходимости заставить советское правительство соблюдать его собственную конституцию. Однако с течением времени совершенно естественным образом обнаружилось различие мировоззрений, и некоторые диссиденты выработали настоящие политические программы. В целом возникло три основных течения. Первое можно назвать “чистым ленинизмом”. Его приверженцы призывали вернуться к первоначальному ленинскому демократизму, извращенному при Сталине и толком так и не восстановленному. В своей книге “О социалистической демократии” ведущий теоретик движения Рой Медведев предложил ввести в политическую жизнь элементы подлинной конкуренции, в частности, допустить деятельность фракций в партии и выдвижение нескольких кандидатов на выборные партийные и советские должности. Медведев считал, что даже существование оппозиционной партии не противоречит принципам коммунизма. В условиях политической конкуренции, разумеется, должна быть гарантирована подлинная свобода слова и собраний. Медведев также рассматривал возможность создания смешанной экономики с государственным, кооперативным и частным секторами. Он призывал вернуться к ленинской национальной политике с предоставлением гораздо более широкой автономии отдельным народам СССР, в том числе и реального, а не только декларированного права отделения от СССР.

На самом деле “ленинские” принципы предлагавшейся Медведевым политики были лишь иллюзией. Реально она тяготела к западноевропейскому пониманию социал-демократии или даже к радикальному либерализму. Между прочим, прокуратура неоднократно предупреждала Медведева по поводу его публикаций, но он ни разу не был арестован. В партийном руководстве все еще существовали достаточно влиятельные силы, которые отдавали предпочтение именно такой политике. Они сознавали по меньшей мере, что рано или поздно она станет неизбежной. Именно эти круги оказали впоследствии поддержку Горбачеву.

Либерализм был вторым наиболее широким течением, в которое могли влиться защитники прав человека. Парадоксально, но факт: некоторые их декларации были списаны с советской конституции 1936 г. Как мы уже имели возможность убедиться, по видимости она была вполне либеральна. Наиболее значительным либеральным деятелем был Андрей Сахаров. Как и Медведев, первоначально он исповедовал разновидность “чистого ленинизма”, но затем пошел дальше и гораздо лучше Медведева понимал, какое направление приняли его идеи. В целом, “либералы” не имели вообще никакой идеологии и программных заявлений не делали. Однако они исходили из убеждения, что гарантирующая гражданские свободы политическая система столь же приемлема для России, как и для любой другой страны.

Третье направление в диссидентском движении было представлено русскими националистами, или неославянофилами. Американский специалист по этому направлению Джон Данлоп назвал их возрожденцами. Они надеялись возродить русскую национальность на основе возврата к православию и старой русской культуре, разрушенной или подорванной первоначально интернационалистски настроенными большевиками. Важнейшим выразителем подобных взглядов был Александр Солженицын, который совершенно недвусмысленно обрисовал основные с точки зрения этого движения проблемы в опубликованном на Западе в 1974 г. “Письме к советскому руководству”. Солженицын утверждал, что демография, культура и духовность русского народа разрушаются сверхиндустриализацией, колхозным сельским хозяйством, официальным атеизмом и слишком большой вовлеченностью в международные дела. Солженицын предлагал покончить с последним явлением и высвободившиеся силы направить на национальное возрождение — это необходимым образом предполагало предоставление прочим народам СССР права идти собственной дорогой. Для возрождения страны Солженицын предлагал задействовать нетронутые ресурсы Сибири. Основной силой этого процесса он считал частное и кооперативное сельское хозяйство, а также мелкое производство, которое было возможно при применении развитых технологий семидесятых годов. Солженицын скептически относился к возможности восприятия Россией либеральных и парламентаристских форм правления и, по крайней мере первоначально, предполагал создание авторитарного государства, где Русская Православная церковь получит важнейшую роль гаранта духовного здоровья нации. Основной слабостью предложенной Солженицыным программы было то, что она не содержала никаких пояснений относительно совместимости авторитаризма с гражданскими свободами, и прежде всего со свободой слова и совести, которым он страстно привержен.