Майкл Дэвид-Фокс - Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921-1941 годы

Хотя культурное взаимодействие и путешествия интеллектуалов между США и СССР активизировались после дипломатического признания Советского Союза американским правительством в 1933 году, заслуживает внимания то, что, какой бы важной альтернативой Европе в качестве второго варианта передовой модерности Америка ни была, она по-прежнему отсутствовала в рассуждениях на эту тему как самого Аросева, так и других советских интеллектуалов, работавших в сфере культурной дипломатии. Наиболее влиятельным советским текстом о Соединенных Штатах того периода была «Одноэтажная Америка» Ильфа и Петрова — насыщенный, сложный и зачастую сочувственный очерк двух сатириков об их поездке по Америке в 1935 году. Но даже у них список восхваляемых характерных черт страны и народа открывался производительностью труда, тогда как американская культура изображалась как откровенно ребяческая. Ильф и Петров писали, что в характере американцев наблюдается множество раздражающе детских и даже примитивных черт, но самая замечательная детская черта — любопытство — у американцев почти отсутствует. Даже в полном восторгов письме наркома пищевой промышленности и торговли А.И. Микояна (побывавшего в 1936 году с трехмесячным визитом в США и посетившего, в частности, завод Форда) — а более проамерикански никто из тогдашних советских политиков не высказывался — содержались почти ритуальные ссылки на отсутствие «культурности» у американских экспертов: «Они многого не знают, люди ограниченные, но свое дело, узкую свою специальность знают прекрасно». Микояна не смущало, что делился он этими впечатлениями, пожалуй, с наименее образованным членом советского руководства — Кагановичем. Со своей стороны, Аросев в отчете наверх о работе ВОКСа в США за 1934 год прибегнул к метафоре, удивительно похожей на использованную Ильфом и Петровым. Он ссылался на комплекс неполноценности не вышедшей из отрочества американской культуры, которая постоянно смотрит на Европу, поскольку ей «не хватает своих культурных традиций и навыков». Из всех европейских культур именно «наша социалистическая культура» (ее принадлежность к европейским не вызывала у Аросева сомнений) может прийти «на помощь» Соединенным Штатам {893} 893 [ЯД, Petrov E.] Ilf and Petrov's American Road Trip: The 1935 Travelogue of Two Soviet Writers Ilya Ilf and Evgeny Petrov / Ed. E. Wolf. New York: Princeton Architectural Press and Cabinet Books, 2007. P. 26 [Ильф И.А., Петров Е.П. Одноэтажная Америка; Письма из Америки. М.: Текст, 2010]; А.И. Микоян — Л.М. Кагановичу, не позднее 17 сентября 1936 г. // Советское руководство. Переписка. 1928–1941 / Ред. А.В. Квашонкин, Л.П. Кошелева, Л.А. Роговая и др. М.: РОССПЭН, 1999. С. 346–349; [А.Я. Аросев — Стецкому, Динамову и Жданову в ЦК Культпропа, 25 мая 1934 г.] // ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 1а. Д. 255. Л. 27–29. О широком контексте русско-американских контактов, часто обуславливавшемся особым интересом к далекой стране и ее культуре, см. среди прочего: Эткинд А. Толкование путешествий: Россия и Америка в травелогах и интертекстах. М.: Новое литературное обозрение, 2001. .

Наиболее показателен тот факт, что Аросеву совсем не надо было детально аргументировать такие притязания на международную культурно-политическую гегемонию. Он вводил их в свои предложения почти мимоходом — политически выгодная декларация, не требовавшая специальных пояснений. По-видимому, уже тогда эту исходную посылку разделяли как партийные интеллектуалы, работавшие в культурной дипломатии, так и партийное руководство.

По сути, эти гегемонистские амбиции подразумевали некоторую степень прямого взаимодействия с Западом и тем самым продолжали оптимистическую традицию отношений с внешним миром. Однако в середине 1930-х годов, на самом пике советского международного успеха, давняя обратная тенденция — взгляд на иностранцев как на нечто пагубное, опасное — стала набирать силу. Мощнейшим актором, старавшимся сократить международные контакты из-за угрозы государственной безопасности, оставался НКВД. Начиная с 1935 года Н. Ежов, который через два года станет главным исполнителем Большого террора, строил козни против тогдашнего главы НКВД Ягоды, став фактически высшим надзорным над «органами». Ежов заменил и Кагановича (до того времени второго после Сталина деятеля в руководстве) в ряде комиссий Политбюро и получил контроль над организацией основных политических кампаний. С самого начала Ежов основывал свое восхождение на разоблачениях недостатка «бдительности» и борьбе против «иностранного шпионажа». С начала 1935 года он лично курировал кампанию против «зарубежных влияний», жертвами которой стали жившие в СССР политические эмигранты, в особенности ученые и интеллектуалы. В середине 1935 года Ежов вошел с состав высшего руководства, получив полномочия для осуществления партийного контроля над НКВД, и следующие полтора года надзирал за процессом партийных чисток, пока лично не возглавил проведение всех основных операций НКВД в период Большого террора {894} 894 Khlevniuk O.V. Master of the House: Stalin and His Inner Circle / Trans. N.S. Favorov. New Haven: Yale University Press, 2009. P. 139–142 [Хлевнюк О.В. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М.: РОССПЭН, 2010]; Jansen M., Petrov N. Stalin's Loyal Executioner: People's Commissar Nikolai Ezhov, 1895–1940. Stanford: Hoover Institution Press, 2002. P. 24–25, 28, 32–34, 40–41 [Янсен M., Петров Н. «Сталинский питомец» — Николай Ежов. М: РОССПЭН, 2008]. В 1935 году Е.С. Варга, директор Института мирового хозяйства и мировой политики Академии наук СССР, успешно отразил эту кампанию Ежова (Ibid. P. 38–39). О том, как Ежов свалил Ягоду, см.: Getty J.A., Naumov О. The Road to Terror: Stalin and the Self-Destruction of the Bolsheviks, 1932–1939. New Haven: Yale University Press, 1999. P. 275; о напряженной атмосфере в 1935 году см.: Ibid. Chap. 4. .

Кампания по усилению бдительности, возглавленная Ежовым, проводилась в широком контексте политики, призванной сократить число иностранцев на территории СССР. Это были такие меры, как ликвидация отдельной системы снабжения иностранцев (Инснаба), еще большее ограничение свободы передвижения по стране, дальнейшая изоляция иностранной печати, торговли и дипломатических представительств, а также понуждение иностранцев, постоянно проживавших в стране, к принятию советского гражданства. Тогда же был закрыт целый ряд «интернациональных» академических и литературных учреждений, обучавших иностранных коммунистов или левых либо дававших им работу, в том числе (в 1936 году) Коммунистическая академия и (в том же году) Коммунистический университет национальных меньшинств Запада им. Ю.Ю. Мархлевского. Эта кампания аукнулась и «Интуристу», который уже в 1935-м столкнулся с ограничениями на выдачу виз иностранцам и подвергся чистке от «чуждых элементов» {895} 895 Этот тезис обоснован в работе: Tischler С. Flucht in die Verfolgung: Deutsche Emigranten im sowjetischen Exil 1933 bis 1945. Munster: LIT, 1996. S. 87–91; об «Интуристе» см.: Багдасарян В.Э., Орлов И.Б., Шнайдген Й.Й. и др. Советское Зазеркалье. С. 67; Salmon S. To the Land of the Future: A History otlntourist and Travel to the Soviet Union, 1929–1991. Ph.D. diss. University of California at Berkeley, 2008. P. 108. .