Виктор Захаров - Императрица Всероссийская Елизавета Петровна

Где была в это время сама Елизавета, как она себя вела, рассказывают по-разному. По одним сведениям, она лично явилась в спальню Анны Леопольдовны и разбудила ее со словами: «Сестрица, вставай!» Та бросилась на колени, умоляла пощадить ее семейство, оставить при ней подругу Юлию Менгден. Но ряд авторов, в их числе и Екатерина II, которая прибыла в Россию два года спустя после переворота, полагают, что Елизавета, убедившись, что дворец блокирован, могла и не подниматься на второй этаж. Она вполне могла избежать неприятной для себя встречи и объяснений с родственницей, которой она позапрошлым вечером клялась в любви и верности. Скорее всего, Елизавета удалилась в находившийся неподалеку собственный дворец, откуда она несколько часов назад отправилась в Преображенскую слободу. Здесь она ожидала теперь известий из Зимнего дворца и поздравлений.

Тем временем Анна Леопольдовна с мужем были арестованы. Также был взят из колыбели младенец-император Иоанн Антонович. Было приказано ни в коем случае не напугать его, подождать, когда он проснется. Да где там… От шума и суматохи ребенок проснулся, заревел. В тот же момент из колыбели брали его четырехмесячную сестренку, уронили, от чего она оглохла на всю жизнь.

Так было положено начало трагедии «Брауншвейгской фамилии», в которой наибольшее сострадание не может не вызвать сам малолетний император. Известно, что Елизавета приказала принести младенца к себе, взяла его на руки, произнесла: «Бедный невинный младенец. Твои родители одни виноваты». Несколько отрядов направились в расположенные рядом дома Миниха, Остермана, Головкина, Левенвольде с приказом об их аресте, что и было исполнено.

Переворот свершился. По всему городу отправились офицеры и солдаты с известиями о восшествии на престол новой императрицы. В полках и на кораблях был получен приказ о приведении к присяге. Дворец Елизаветы на «Царицыном лугу» сиял огнями, а долгая ноябрьская петербургская ночь еще не закончилась. Было приказано немедленно прибыть сюда всем вельможам, придворным, сенаторам. Также был разбужен и генерал-прокурор Сената князь Яков Петрович Шаховской, для которого известие о перевороте сначала показалось невероятным, и он посчитал, что сообщивший об этом экзекутор сошел с ума. Тем не менее это оказалось правдой. И вот как описывает Яков Петрович ту ночь в своих воспоминаниях: «…вскоре увидел многих по улице мимо окон моих бегущих необыкновенными толпами в ту сторону, где дворец был <���…> Ибо хотя ночь была темная и мороз великий, но улицы были наполнены людьми, идущими к цесаревниному дворцу, гвардии полки с ружьями шеренгами стояли уже вокруг оного в ближних улицах и для облегчения от стужи во многих местах раскладывали огни; а другие, поднося друг другу, пили вино, чтобы от стужи согреваться. Причем шум разговоров и громкое восклицание многих голосов: “Здравствуй, наша матушка императрица Елизавета Петровна!” – воздух наполняли».

Иногда приходится слышать, что переворот 25 ноября 1741 г. и восшествие на трон императрицы Елизаветы был подготовлен и осуществлен при активном участии иностранных держав и действовавших в Петербурге их дипломатов, прежде всего того же маркиза Шетарди, агентом которого в окружении Елизаветы был ее врач Лесток. Но то, что известно о ходе переворота, позволяет заключить: случившееся было в первую очередь результатом усилий самой Елизаветы и ее ближайшего окружения. Именно эти люди выбрали момент, когда необходимо действовать, и действовали на свой страх и риск. Все, что произошло, было результатом соотношения сил, сложившихся внутри тогдашней правящей элиты России, придворных кругов, высшей знати, гвардии. Елизавета и ее приближенные самостоятельно удачно выбрали момент и опирались главным образом на сторонников из среды русских дворян, военных, духовенства. Как и во многих других аналогичных случаях, переворот был событием внутренней российской политики, а не результатом какого-либо внешнего заговора.

Нельзя отрицать, что Шетарди во время правления «Брауншвейгской фамилии» пытался внушить Елизавете мысль о захвате власти. Но в решающий момент принцесса самостоятельно решилась на это при поддержке своего ближайшего окружения. А о своих правах на трон она знала давно, как и то, что она – дочь Петра Великого. Так и вышло, что маркиз Шетарди в дни переворота оказался всего лишь его свидетелем. Правда, позднее в своих донесениях в Париж он старался отметить свои заслуги в том, что в Петербурге было свергнуто правительство, поддерживавшее австрийцев, противников Франции. Что касается шведов, неудачное ведение войны ими против России тем более не оставляло им каких-либо шансов повлиять на поведение Елизаветы.

В любом случае Елизавета пришла к власти, опираясь на своих сторонников в России, независимо от каких-либо происков внешних сил. Поэтому она могла действовать при определении внешнеполитического курса совершенно свободно, не будучи связана какими-либо обязательствами.

В первые дни после переворота необходимо было оформить легитимность новой власти, решить, как поступить со свергнутыми правителями. Уже утром 26 ноября был готов манифест, что Елизавета Петровна по настоянию гвардии, многих вельмож и высшего духовенства была вынуждена взять власть из-за слабости правительства и различных неурядиц при малолетнем императоре Иоанне Антоновиче. Через два дня появился новый манифест, где прямо говорилось о Елизавете Петровне как об императрице, о ее правах на престол, как дочери Петра Великого в следствие завещания ее матери, которое предусматривало в случае отсутствия наследников у Петра II переход трона к Анне Петровне или Елизавете, или их «десцендентам» (т. е. наследникам). Это завещание, говорилось в манифесте, было нарушено приходом к власти Анны Иоанновны и последующих правительств. Таким образом, Иоанн Антонович как император лишался легитимности, как и власти, правившие от его имени. Что касается прав Карла Петера Ульриха, как «десцедента» Анны Петровны, то в манифесте 28 ноября говорилось, что наследником не может быть лицо, «не принадлежащее к православному исповеданию». Так что единственным законным наследником оставалась Елизавета Петровна.

Портрет императрицы Елизаветы Петровны на коне с арапчонком. Художник Г. Х. Гроот.

Для доказательства правоты действий участников переворота необходимо было представить свергнутых правителей в качестве преступников. Поэтому наиболее видные деятели прежней власти оказались под следствием и судом. Следственная комиссия во главе с князем Никитой Ивановичем Трубецким работала оперативно. Ей потребовалось немногим более месяца, чтобы установить вину Остермана, Миниха, Головкина, Левенвольде и некоторых других свергнутых сановников. Главным преступником объявлялся Остерман, который и должен был ответить за нарушение завещания Екатерины I, будто это именно он организовал приглашение в Россию и восшествие на трон Анны Иоанновны, впоследствии стал инициатором назначения Анны Леопольдовны правительницей, предлагал заточить цесаревну Елизавету в монастырь, был главным виновником казни Долгоруких. Миних обвинялся в казнокрадстве и чрезмерных жертвах, понесенных русскими войсками, действовавшими под его командованием.