Светлана Бестужева - Звездные судьбы (Исторические миниатюры)

- Туда, туда, батюшка... а уж свалишься - не моя вина.

В другой раз, приехав в Санкт-Петербург, Суворов хотел видеть самого императора, но так как сил ехать во дворец уже не было, он попросил, чтобы Павел удостоил его посещением. Павел, однако, послал вместо себя все того же графа Кутайсова. Когда тот вошел в комнату в красном мальгинском мундире с голубой лентой через плечо, Суворов приподнялся в постели и закричал все тому же Прошке:

- Ступай сюда, мерзавец! Вот посмотри иа этого господина в красном кафтане. Он был такой же холоп, как и ты, да видишь, куда залетел! И к Суворову его посылают. А ты, скотина, вечно пьян и толку из тебя не будет.

Забыл, видно, Александр Васильевич, что ею собственный батюшка начинал карьеру денщиком у императора. Или не забыл, а искренне считал, что дворянское происхождение автоматически ставит его выше любого, рожденного в ином сословии. Вольнодумство Суворова имело свои пределы.

Сказались эти пределы и тогда, когда друзья попытались склонить его к участию в заговоре против императора Павла. Суворов аж подпрыгнул и в ужасе перекрестил говорящему рот:

- Молчи, молчи, не могу! Кровь сограждан - помилуй Бог!

Ни опала, ни ссылка не оправдывали в его глазах участия в смуте, способной привести к кровопролитию.

Любимая дочь Александра Васильевича, "Суворочка", вышла замуж за очень богатого и доброго человека - Дмитрия Хвостова, который имел только одну слабость: мнил себя поэтом. Суворов полушутя, полусерьёзно жаловался друзьям, что зятю удастся то, что не удалось турецким ядрам: до времени свести его в могилу:

- Бубнит и бубнит, и все в рифму, и рифму... Помилуй Бог, с ума спятить недолго! Знаю, что не по злому умыслу, а то еи-eйi, пришиб бы.

Насчет турецких ядер Александр Васильевич несколько преувеличивал, ибо сам любил говорить, что за всю жизнь им было получено семь ран: две - на войне, а пять - при дворе. И уж совершенно точно, что эти пять ран были куда более боле болезненны и опасны для здоровья. нежели первые две. Несмотря на то, что Суворов никогда не терял присутствия духа и чувства юмора, да и вообще был большим жизнелюбом, придворные нравы больно задевали даже его. Не случайно он всю жизнь предпочитал держаться от двора подальше и появлялся там лишь в случае крайней необходимости.

О жизнелюбии Суворова говорит и тот факт, что когда он был уже безнадежно болен и дни его - сочтены, Дмитрий Хвостов, желая подбодрить тестя, сказал, что лекари, мол, живо поставят его на ноги.

- Это хорошо, - усмехнулся Суворов, - только, ежели останусь жив, долго ли проживу?

Хвостов щедро пообещал ему как минимум пятнадцать лет. Суворов нахмурился, плюнул:

- Злодеи! Отчего не сказал - тридцать?

Было это за неделю до его кончины... Суворов умер 6 мая 1800 года и был похоронен в Александро-Невской Лавре. А ещё накануне в письме к другу заклинал:

"Только не Отнимайте у меня возможности до конца дней моих печься о пользе Отечества..."

Да можно ли было отнять то, что было предначертано свыше? Остановить генералиссимуса смогла только смерть. Отечеству же он верой и правдой служил пятьдесят три года.

Листая страницы российской истории, легко убедиться в том, что полководцев, равных Александру Васильевичу Суворову, в ней не было. А уж таких личностей в ранге генералиссимуса - тем более.

ЦАРЕВНА КСЕНИЯ ИЛИ ВДОВСТВУЮЩАЯ НЕВЕСТА

После смерти Ивана Грозного трон унаследовал его младший сын, Федор, человек, о котором сам его отец отзывался так:

"Постник и молчальник, быть бы ему монахом, а не царем".

И действительно, за четырнадцать лет, проведенных на троне, и даже в последние дни своей жизни царь Федор Иоаннович ни на минуту не задумался о том, что происходило в России и кто будет самодержцем после его смерти. В результате царем стал Борис Годунов, боярин худородный, но брат овдовевшей царицы Ирины.

В какой-то степени это было справедливо: Борис фактически правил Россией именем Федора все эти годы, и правил неплохо: в стране было относительно спокойно. Более того, его как бы "выбрал" царем сам народ случай беспрецедентный. Но ни явные способности к управлению, ни "глас народа" не могли перевесить одного: загадочной смерти (или убийства?) в Угличе младшего сына Ивана Грозного - царевича Дмитрия. Сам Борис, вступая на престол, окружил себя таким избытком предосторожностей, что лишь укрепил окружающих в уверенности: убийца и узурпатор.

О том, как народ "избирал" на царствие Бориса, лучше и правдивее всего написал Александр Сергеевич Пушкин. Он, правда, не знал, что задолго до этого какие-то "звездочеты" (т. е. астрологи) предсказали Годунову, что он станет царем, но царствовать будет только семь лет.

- Хотя бы семь дней, - воскликнул в ответ он, - лишь бы царствовать!

Так что все отговорки при избрании на царство были лишь ломанием и кокетством: Борис стремился надеть шапку Мономаха, как юная девица подвенечную вуаль: любой ценой, а там видно будет. Более того, он мечтал быть основателем новой династии - Годуновых. У Бориса было двое детей дочь Ксения и сын Федор. Оба заплатили непомерно высокую цену за отцовские амбиции.

Но в день его коронации, 1 сентября 1598 года, никто не предполагал, насколько трагичны для России будут последствия этой церемонии. А меньше всего об этом думала шестнадцатилетняя Ксения Годунова - с этого момента ставшая царевной. Ей собственное будущее рисовалось в самых радужных красках, и поводов для такого оптимизма было предостаточно.

Прежде всего Ксения Борисовна представляла собой классический образец русской красавицы тех времен. Современники в один голос превозносили прелести этой стройной, яркой брюнетки с "союзными", то есть сросшимися на переносице бровями, пышными косами, огненными глазами и "телом, словно сделанным из сливок". Последнее наблюдение, впрочем, придется оставить на совести летописцев: кто из посторонних мог видеть русскую боярышню - тем более царевну! - тех времен без непременных пышных одеяний от шеи до пят?

Впрочем, Ксения "типичной" боярышней не была: отец постарался дать ей европейское образование и воспитание, желая упрочить свой трон союзом с каким-нибудь европейским монархом. А посему не спешил выдавать дочь замуж за кого-либо из русских бояр, хотя Ксения могла рассчитывать на самых знатных и богатых женихов.

Царевна умела не только читать и писать, но знала латынь, могла объясниться по-польски, ездила верхом, прелестно пела, умела танцевать. Сам не слишком грамотный, Борис Годунов пригасил к своим детям иностранных учитгелей, хотя это и вызвало недовольство русского духовенства. Более того, он тослал обучаться в Европу около десяти боярских сыновей... но ни один из них не пожелал впоследствии вернуться на родину.