Владимир Карпов - Полководец

Энергичный, обаятельный молодой адмирал (ему тогда был сорок один год) пользовался большим уважением не только на флоте, но и в сухопутной армии. Перебросившись шутками с командующим И. Е. Петровым, Николай Герасимович ознакомил Военный совет и командование фронта с положением дел на основных направлениях советско-германского фронта, сделал особый упор на Северном и Балтийском флотах.

Дальше я передаю слова присутствовавшего при этой беседе Ласкина:

– Для нас, поглощенных событиями на юге страны, его информация была интересной, она раскрывала глаза на многие государственные вопросы. По твердости каждой формулировки, убедительности высказывания чувствовалось, что Кузнецов выражает не только свое мнение, а в целом Ставки и Генштаба. В его манерах была естественная простота и изящность. Серьезное лицо его обращалось ко всем нам с дружеской улыбкой. Николай Герасимович умел шутить. Помню, Иван Ефимович сказал ему, что в целях ослабления авиации противника он приказал периодически наносить удары по аэродромам врага и что на днях летчики Четвертой воздушной армии совершили налет на крупный аэродром в Крыму и уничтожили тринадцать самолетов на земле. Николай Герасимович сказал: «По немецким данным, они четырежды перетопили наш флот, особенно подводные лодки, пять раз уничтожили все наши самолеты, побили все сухопутные армии и вовсю кричат, что у нас исчерпаны все резервы. Конечно, если полностью верить всем донесениям наших фронтов и флотов о нанесенных врагу потерях, то и мы поуничтожали немцев столько, что вроде Гитлеру и воевать скоро будет нечем». Находившийся здесь член Военного совета генерал Баюков, человек, не понимавший и не принимавший шуток, без которых и в жизни и тем более на фронте не обойтись, сказал: «Выходит, что и донесениям нашего фронта вы не будете полностью верить?» Кузнецов не среагировал на это и продолжал: «Но гитлеровцы еще очень сильны. Это нам надо знать, и с этим надо считаться». Затем стал говорить Петров, которого Николай Герасимович слушал с большим вниманием. Иван Ефимович завел речь об использовании сил Черноморского флота в предстоящей операции. Ознакомив адмирала с замыслом-решением на операцию, он подчеркнул важную роль, выполняемую в ней флотом, в частности морским десантом. Зашел разговор и о месте высадки его. Но чувствовалось, что обо всем, что говорил Петров, Кузнецов уже знал и поэтому без промедления высказался за то, чтобы десант высадить в Новороссийске, то есть полностью поддержал соображения Петрова и командующего Черноморским флотом Владимирского. Иван Ефимович по опыту героической обороны Одессы и Севастополя хорошо знал и высоко ценил роль мощного огня орудий крупных кораблей в поддержке сухопутных войск, действовавших в прибрежной зоне. Поэтому теперь не преминул сказать об этом наркомвоенмору, видимо все же рассчитывая заполучить корабли для действий в предстоящей операции. Николай Герасимович сразу понял Петрова и сказал: «Решение Ставки не применять крупные корабли в данной операции не самоцель сохранить корабли, ведь и они создаются для боя. И когда надо было любой ценой удерживать Севастополь, то туда направлялись самые крупные наши корабли. Это вполне оправдывалось тяжелой фронтовой обстановкой тех дней на юге страны. В данной операции ваш фронт решает не менее важную задачу. Но теперь совсем иная оперативно-стратегическая обстановка, другие у вас и возможности. Вы под Новороссийском сосредоточиваете огромную массу артиллерии, гвардейские минометы „катюши“, большие силы авиации. В этих условиях нет необходимости использовать крупные корабли. К тому же противник усыпал прибрежные воды противокорабельными минами, имеет сильные торпедные катера и бомбардировочную авиацию. Таким образом, теперешняя наша забота – сохранить крупные корабли – полностью оправдывается самим ходом военных событий. До конца войны еще далеко, они потребуются для последующих боевых дел».

Потом Николай Герасимович стал с большой похвалой говорить о Петрове: «Вы, Иван Ефимович, уже два года воюете вместе с моряками. За вами Одесса, Севастополь. И если в то время вы подчинялись командующему Черноморским флотом, то теперь он подчинен вам. Вы стали вроде флотоводца! Моряки давно наслышаны о вас и прониклись к вам большим уважением. А моряки-офицеры, кроме этого, выражают удовлетворение тем, что командующий фронтом считается с их мнением при выполнении боевых задач, решаемых морскими силами, и возлагает на моряков большие надежды». Петров, не любивший похвал, отнекивался: «Ну что вы, всего-то я и научился, что отличать катер от эсминца. Но зато многое узнал о мужестве, об истинном коллективизме и отваге личного состава кораблей и морской пехоты. Их решительные и героические боевые дела видел всюду. Я надеюсь, верю в новые подвиги моряков в предстоящих наступательных боях». – «Ваша оценка боевых дел моряков нас радует, – сказал Кузнецов. – В их мужестве, видимо, сказывается и более длительная служба матросов на флоте, и сама морская стихия. Корабль и море по-особому сплачивают людей в одно нераздельное целое, в одну боевую семью и готовят к свершению героических дел. Да, о героических подвигах моряков знают воины всех фронтов, знает весь наш народ, знает о них и враг. – Потом Кузнецов спросил: – А не имеете ли вы, Иван Ефимович, каких-либо претензий к морякам?» – «Одно не ладится у них: не могут даже на один-два дня предвидеть погоду на море. Так было в феврале, так, чувствуется, будет и теперь», – сказал Петров. «Это бывает… В погоде ошибаются и сами ученые-метеорологи»… Эту беседу двух крупных военачальников я слушал с большим вниманием и интересом, видимо, поэтому основные мысли ее крепко запали в моей памяти, – завершил Ласкин свой рассказ.

В конце августа была получена долгожданная директива Ставки. В ней приказывалось Северо-Кавказскому фронту совместно с Черноморским флотом и Азовской флотилией одновременными ударами с суши и моря прорвать оборону противника, разгромить его таманскую группировку и не допустить ее эвакуации в Крым.

Много раз перечитал Петров этот короткий, но емкий приказ, вникая в его общий смысл и в каждое слово. Радость, удовлетворение росли по мере чтения директивы: не пропала даром трудоемкая предварительная работа. Но на подготовку операции почти нет времени: через несколько дней предлагается лично доложить план Верховному.

Петров читал: «Одновременными ударами с суши и моря…» – и думал, что это совпадало с его намерением наступать общевойсковыми армиями и высадить десант. Правда, в директиве не упоминается Новороссийск, но, видимо, Ставка не хотела ограничивать свободу действий командующего, полагаясь на его опыт. Ему предоставляется возможность выбора маневра, главного удара, создания группировки. В общем, директива была на редкость краткая, доверяющая Петрову многое решать самому.