Владимир Карпов - Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира. Книга I

Позднее П. А. Жилин перестроился, как и вся наша историческая военная наука. Завершил он свой жизненный путь на высокой должности начальника Института военной истории Министерства обороны СССР. Он автор более 120 научных работ в области отечественной военной истории. Этим коротким экскурсом я не хочу как-то укорить П. А. Жилина. Пусть это были, как говорится, грехи его молодости, но что было, то было. Сказать об этом я считал нужным еще и потому, что Жилин был одним из тех, кто входил в группу по правке рукописи Жукова.

Есть еще одна точка зрения на Московское сражение. Я говорю о генерале Ф. И. Голикове. Он написал и издал в 1952 году, при жизни Сталина книгу «Выдающиеся победы Советской Армии в Великой Отечественной войне». О битве под Москвой там сказано так:

«Гениальный полководец товарищ Сталин послал на фронт свежие, хорошо вооруженные, обученные войска. Сталинский план разгрома немецко-фашистских войск под Москвой обеспечил все необходимое для мощного контрнаступления. Красная Армия, оснащенная первоклассной техникой, ждала только приказа своего Главнокомандующего, товарища Сталина, чтобы перейти в контрнаступление, И в тот момент, когда гитлеровцы считали, что цель похода на Москву почти достигнута, советские войска обрушили на них свою могучую силу… Разгром немецко-фашистских войск под Москвой показал превосходство стратегического плана наступательных операций, разработанного товарищем Сталиным, над стратегией гитлеровцев».

Надо обладать немалым искусством, чтобы, говоря о грандиозном сражении за Москву, не написать ни слова правды! Ну, справедливости ради, выделим одно верное выражение: «гитлеровцы считали, что цель похода на Москву почти достигнута», — все остальное неправда и подтасовка!

Было бы очень любопытно найти сегодня «гениальный стратегический план товарища Сталина». Но я абсолютно уверен, что никто и никогда его не найдет, потому что в природе такого плана, разработанного Сталиным, не существует.

Да и Жуков сам говорит о том, что плана контрнаступления, такого, какой обычно разрабатывается для проведения операции, по сути дела, не было.

Наиболее полно Георгий Константинович высказался на эту тему в беседе с работниками «Военно-исторического журнала» 13 августа 1966 г., когда в этом журнале готовилась статья Жукова «Контрнаступление под Москвой». Беседа эта была записана, и доктор исторических наук генерал-лейтенант Н. Павленко, бывший редактор журнала, впоследствии опубликовал запись этой беседы. Приведу выдержки из нее, они довольно длинные, но надеюсь, что они помогут читателям получить наиболее достоверное представление о происходившем.

Сотрудники редакции, готовившие к печати статью Жукова, попросили уточнить, как он оценивал силы врага в этот момент. Жуков сказал:

«Мною дана формулировка об истощении противника. Эта оценка касалась тех ударных группировок, которые наносили удар северо-западнее Москвы и в районе Тулы, на которые германским командованием была возложена задача сломить сопротивление на флангах фронта… Я исходил из того, что они, безусловно, для достижения этой цели выдохлись. И не случайно Гудериан отказался от продвижения и без приказа главного командования начал отходить… Северо-западнее командующий танковой группой Гепнер также без приказа ставки Гитлера и без приказа командующего группой армии „Центр“ начал отводить свои части… О полном истощении, группы армий „Центр“ я не говорю. Наоборот, я говорю, что мы начали свое контрнаступление, не имея превосходства. Речь идет только об истощении на флангах».

Второй вопрос, на который отвечал Жуков, касался вопроса о контрнаступлении.

«Это действительно весьма неясный и запутанный вопрос. Когда мы в конце ноября и в начале декабря организовывали сопротивление противнику, затем применили более активную форму — контрудар наносили, в наших замыслах четко обоснованного мнения о том, что намечается такое контрнаступление, каким оно потом оказалось, не было. Это было осознано в полной мере тогда, когда события развернулись более благоприятно: с одной стороны, Гудериан начал пятиться, с другой — Гепнер начал отходить. И когда контрудары 1-й ударной армии и группы Лизюкова начали отбрасывать противника, в порядке логического продолжения все это нарастало и в конце концов к восьмому декабря вылилось в более широкое контрнаступление… Но у нас нет такого приказа, где заранее, допустим, 30 ноября, 1-2 декабря отдали бы приказ на контрнаступление. Такого в классическом понимании начала контрнаступления, как это было, допустим, под Сталинградом, не было, Оно пошло как развитие контрударов…Когда фланги у противника были разбиты и противник начал поспешно отходить, представилась возможность за счет некоторых перегруппировок двинуться в центр… При переходе к контрударам и в контрнаступление мы ни одного солдата, ни одной пушки, ни одного пулемета в центральные армии не дали. А все наращивалось на флангах, потому что здесь были главные группировки противника. И их мы хотели в первую очередь измотать, обескровить, с тем чтобы выйти скорее флангами вперед и этим самым поставить под угрозу центр».

Жукова спросили — нельзя ли разграничить во времени контрудар и контрнаступление, провести между ними рубеж?

Он ответил:

«Его не было, такого резкого. Одно переплеталось с другим, одно вытекало из другого. Я думаю, надобности в академическом разграничении нет… Если бы противник оказал серьезное сопротивление нашим контрударам, никакого контрнаступления не состоялось бы. Ставке пришлось бы сосредоточивать новые силы и производить новые перегруппировки для того, чтобы сломить сопротивление противника. Тогда мы не обошлись бы 1-й и 10-й армиями…»

Вот как Жуков в своих воспоминаниях излагает последовательность событий:

«29 ноября я позвонил Верховному Главнокомандующему и, доложив обстановку, просил его дать приказ о начале контрнаступления. Сталин слушал внимательно, затем спросил:

— А вы уверены, что противник подошел к кризисному состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую-нибудь новую крупную группировку?

— Противник истощен. Но если мы сейчас не ликвидируем опасные вражеские вклинения, немцы смогут подкрепить свои войска в районе Москвы крупными резервами за счет северной и южной группировок своих войск, и тогда положение может серьезно осложниться.

Сталин сказал, что он посоветуется с Генштабом…

Поздно вечером 29 ноября нам сообщили, что Ставка приняла решение о начале контрнаступления и предлагает представить наш план контрнаступательной операции. Утром 30 ноября мы представили Ставке соображения Военного совета фронта по плану контрнаступления, исполненному графически на карте с самыми необходимыми пояснениями… Я направил с планом только коротенькую записку Александру Михайловичу Василевскому: