Анатолий Левандовский - Потомок Микеланджело

«Британия, Британия, владычица морей…»

Вот в чем суть дела.

Владычица морей.

Ее флот — первый в мире — бороздит все моря и океаны. Именно это дает ей силу. Он, Бонапарт, испытал это на себе, когда — в дни бегства из Египта — пытался скрыться от ее кораблей. А потом, при Трафальгаре, они чуть было не отняли у него все его недавние победы… Но не только в войне эти господа сильны своими кораблями. Ибо по всем морям англичане везут к себе сырье и выгодно сплавляют всему миру свои товары. Это и порождает миллионы фунтов стерлингов, то самое, чем всегда и всех бьет британец…

А если…

Если з а к р ы т ь моря? Если сделать так, чтобы хищный Джон Буль не смог сбывать свои товары? Если б л о к и р о в а т ь Британские острова?..

Тогда — это очевидно — Джон Буль задохнется.

Тогда можно будет удушить его, даже не марая своих рук.

Чужими руками.

Вопрос лишь в том, чтобы эти чужие руки были надежны.

А надежными они станут лишь тогда, если вся континентальная Европа подчинится ему, будет смотреть и з е г о р у к.

Дерзкая, невероятно дерзкая мысль! До этого не доходил никто, даже его могущественный «предок» Карл Великий…

Действительно, чтобы блокировать Англию, необходимо овладеть всей Европой, иначе любой участок, который избегнет контроля, сможет т а й н о нарушить блокаду, пропустить английские товары и этим свести на нет все усилия Наполеона!..

Значит, теперь — хочешь не хочешь — надо идти до конца.

До самого конца.

…Берлинский декрет о континентальной блокаде был подписан Наполеоном 21 ноября 18 06 года.

Всемогущий властитель не ведал тогда, что подписывает свой приговор. Именно этот декрет должен был превратить наполеоновские войны в непрерывную цепь завоеваний, и выпадение любого из звеньев цепи, — а рано или поздно это должно было произойти — несло неотвратимую гибель всей системе.

Фридрих-Вильгельм просил мира.

Умолял о мире.

Наполеон, выказывая полное пренебрежение к побежденному, не принял его посла Луккезини. Но и не отклонил переговоров. Для начала он наложил на Пруссию контрибуцию в сто миллионов франков, разместил в городах и селах страны свою армию, которой было дозволено насильничать и мародерствовать без ограничений, потребовал уступки всех земель к востоку от Эльбы. И, разумеется, полного разрыва с Россией.

Прусский король был готов все принять, но по мере его уступок требования победителя увеличивались, и, казалось, им не будет конца.

И тогда, в полном отчаянии, Фридрих-Вильгельм переменил направление своих слезных просьб: он стал умолять о помощи своего союзника, императора Александра.

В отличие от Наполеона, Александр откликнулся на его призыв.

Так беспощадность Наполеона к Пруссии сделала неизбежной новую кампанию. Полуторастатысячная армия русских вступила в Польшу.

Первое сражение произошло под Пултуском 26 декабря.

Оно закончилось неопределенно. Хотя Наполеон и рассматривал его как победу, он оставил поле боя и вернулся на зимние квартиры в Варшаву.

Варшава… Мария Валевская… Пышные празднества и церемонии магнатов… Восторг народа, надеявшегося, что Наполеон принес Польше свободу…

О свободе Польши завоеватель думал меньше всего. Но он был не прочь использовать настроения поляков, чтобы выудить из страны побольше пушечного мяса. Ему даже пришла в голову мысль выписать из Парижа известного патриота и борца Тадеуша Костюшко. Но Костюшко разочаровал его: борец за независимость Польши ставил «благодетелю» условия, которые для него были совершенно неприемлемы. Дело затягивалось. «Что же сказать Костюшко?» — спрашивал в очередном письме Фуше, ведший переговоры. «Скажите ему, что он дурак!» — грубо ответил император. Он был не в силах понять, как нормальный человек может во имя «химеры» отказаться от весьма реальных материальных благ, предложенных ему…

… 8 февраля 18 07 года Наполеон встретился с русскими при Прейсиш-Эйлау.

Об этой встрече он не любил вспоминать. Сражение было жестоким и кровавым, он лично руководил им, но… как и при Пултуске, явной победы не было. Скорее — и так понимали все, следившие за ходом войны, — это была одна из серьезных неудач Наполеона.

Император Александр был воодушевлен и рвался в новые битвы.

Даже трусливый Фридрих-Вильгельм приободрился и стал вести себя довольно заносчиво: его русский союзник вселял надежду, что многое можно исправить и выторговать при новых переговорах.

Наполеон, напротив, погрузился в раздумья.

Братец Жозеф писал ему в марте: «Ваше величество! Заключайте мир любою ценой!» Жозефу вторили многие другие.

Император и сам понимал, что затягивание войны, так неудачно начатой, чревато непредсказуемыми последствиями.

Все же он не хотел останавливаться. И вскоре мог поздравить себя с принятым решением.

Если Пултуск и Прейсиш-Эйлау не прибавили славы завоевателю, то за Эйлау последовал Фридланд, который Наполеон всегда причислял к своим великим победам.

Сражение при Фридланде развернулось 14 июня, в юбилейный день победы при Маренго. Бездарность русского главнокомандующего Беннигсена содействовала успеху французов. Русская армия была разбита.

Фридланд уравновесил Эйлау.

Не пора ли сказать: «Довольно»?

Это в равной мере чувствовали оба императора.

Инициативу проявил Александр.

Его предложение о мире было принято положительно.

Не прошло и двух недель после Фридланда, как начались переговоры в Тильзите.

Много времени спустя, когда экс-император доживал свои дни на острове Святой Елены, его спросили, какой момент своего царствования он представляет себе самым счастливым? И он, не задумываясь, ответил:

— Тильзит…

Он всегда считал Тильзит своей вершиной.

Его артистическая натура, его любовь к показному, его необъятное честолюбие здесь были полностью удовлетворены. И он не просто уверовал в себя — эта вера была ему присуща с давних пор — нет, он почувствовал себя великаном, всесильным чародеем из волшебной сказки, и сама эта сказка вдруг стала явью: все подчинилось ему, все ожидало его указаний.

Первая встреча его с русским царем произошла 25 июня.

С каким восторгом и восхищением смотрели на него в тот день не только свои, но и чужие, русские, там, на другом берегу Немана, когда он, в сопровождении свиты из нескольких сотен всадников, под несмолкаемые приветствия, вихрем пронесся вдоль рядов старой гвардии! Он слышал возгласы: «Это Александр Македонский!», «Это Цезарь!» И еще: «Куда до него Цезарю и Александру! Это сам Марс, бог войны!» И потом, спустившись в барку и подплывая к плоту, установленному посредине Немана, он видел приближавшегося с противоположного берега, в такой же барке, русского императора, окруженного молчаливыми царедворцами, и старался прочесть по выражению его лица, каково-то ему сейчас, наследственному властелину, побитому и униженному, идти на поклон к выскочке-корсиканцу, которого он всегда считал исчадьем ненавистной ему революции!..