Анатолий Левандовский - Потомок Микеланджело

— Как же удалось их добыть?

— Очень просто. Нас поддерживают несколько сенаторов. Через них-то мы и достали весь этот реквизит… Но слушай, не отвлекайся.

Мале продолжал читать. Сенат объявлял императора «вне закона» и провозглашал новое правительство — Диктатуру, — в которое входили Мале, Лафайет, адмирал Трюге, сенаторы Ламбрехт и Ланжюинне, граждане Лемар, Флоран Гийо, Базен, Корнель. В ближайшее время Диктатура подготовит демократическую конституцию и даст ее на утверждение народу…

Раздались аплодисменты. Все поднялись со своих мест.

— А вот воззвание к армии. «Солдаты! У вас нет больше тирана. В своем стремлении к власти он погиб. Сенат, провозгласив свержение тирана и упразднение его нелепой династии, пошел навстречу желаниям французов. Вы больше не солдаты Бонапарта, вы принадлежите отныне Родине. Диктатура сейчас занята возвращением всех войск из Германии и Испании. Да здравствует Республика!»

Дождавшись, пока утихнет новый взрыв аплодисментов, Мале сказал:

— Этот документ я подписал своим именем и званием. Нам остается составить еще ряд декретов, которые прекратят войну, отменят воинскую повинность, возвратят свободу завоеванным территориям…

— А что мы предложим нашему народу? — спросил Анджелони.

— Ты знаешь это не хуже, чем я. Мы восстановим свободу прессы, культов, общественного образования, торговли, амнистируем всех политических заключенных…

На этот раз рукоплескания не смолкали очень долго.

— Тише, братья, — снова поднял руку Мале. — Чего доброго, нас услышат на улице. А там полно шпионов… Ваши аплодисменты я принимаю как одобрение нашей скромной работы. Остается назначить дату выступления…

Он внимательно оглядел притихших братьев, выдержал паузу и сказал:

— Я предлагаю 30 мая…

С этим Лекурб и возвратился в Женеву…

Когда он закончил свой рассказ, в мастерской Марата надолго воцарилась тишина.

— Как-то странно все это, — наконец произнес Буонарроти. — Просто не верится, чтобы горстка людей с фальшивыми указами Сепата могла в одночасье свалить колоссальную машину, в которой отработан каждый винтик…

— Но в этом же и все дело! — воскликнул Лекурб. — Когда я в частной беседе с братом Леонидом выразил подобные сомнения, он быстро рассеял их!

— Каким образом?

— А вот каким. Наполеон так отладил государственную бюрократическую машину, что она может свободно действовать и без него. Его исчезновения почти не заметят. Чиновники разных степеней бездумно исполняют (и исполнят) любой приказ, они достаточно выдрессированы и боятся только одного — потерять свои кресла. А отсюда вывод: взять власть при этих условиях не так уж трудно!

— Может быть. Но ведь потом придется ломать всю бюрократическую машину!

— Правильно. Но это — следующая задача, новый этап после того, как власть будет взята. А ломать машину — дело не легкое и не быстрое — будет уже весь народ на всей территории страны. Тогда и мы внесем свою лепту.

После раздумья Буонарроти сказал:

— Не сорвалось бы. Вспоминаю Бабефа…

— Я и сам не очень-то убежден. Но меня покорил энтузиазм этого замечательного человека. Он же верит, верит непреложно. Ну что ж, нам остается ждать — благо ждать не так уж и долго: 30 мая не за горами…

Но 30 мая ничего не произошло.

А вскоре после этого женевские филадельфы узнали: все заговорщики в Париже арестованы.

Мале недаром «чувствовал кожей» слежку: она велась с того самого дня, как он переселился в столицу. Впрочем, первым объектом наблюдения был все же не он. Шпики господина Фуше главную «заботу» уделяли его ближайшему соратнику и другу — Эву Демайо. Эв сам во всем виноват: он был неосторожен. Наивно считая себя среди своих, он постоянно проговаривался. И вскоре полицейские агенты имели исчерпывающие сведения о маршрутах его прогулок и разговорах, которые он вел на улице.

Базен был под подозрением давно. Особенно им стали интересоваться после истории с «Философскими письмами».

Впрочем, долгое время дело ограничивалось обычной агентурной слежкой. На совещания братьев шпикам проникнуть не удавалось, да и о самих этих совещаниях они имели весьма смутные понятия.

Но тут подоспел донос Лемуана.

Лекурб недаром отнесся к бывшему товарищу по армии с известной неприязнью: то действовала интуиция. Лемуан отнюдь не был борцом во имя республиканской идеи, надежды и планы филадельфов ему были чужды. К заговору он примкнул случайно и теперь, когда понял, как далеко зашло дело, не на шутку струхнул. Ему показалось, что за ним следят. И тогда он отправился прямым путем в полицию.

Его принял префект Дюбуа. Они были знакомы.

— Я пришел сообщить вам об ужаснейшем деле… Но прежде прошу вас дать мне честное слово, что я не буду выдан.

Опытный полицейский сразу понял, как ему повезло. Он постарался быть возможно более предупредительным.

— Не беспокойтесь, генерал. Слово честного человека, что все останется в этих стенах. Я слушаю вас…

— Совершенно невольно я стал участником страшного заговора…

…Выдавая своих товарищей и их планы, Лемуан все же побоялся назвать имя Мале. Он сказал, что во главе заговора находятся Эв Демайо и бывший генерал Гийом. Не скрыл он и того, что к заговору примкнули двенадцать сенаторов, что намечено свергнуть правительство и установить временную военную диктатуру, что ему, Лемуану, предложено командовать войсками парижского гарнизона…

Дюбуа внимательно слушал, делая по ходу разговора заметки.

Когда доносчик кончил свои сбивчивые показания, префект ободрил его:

— Вы поступили как подлинный патриот, и это будет вам зачтено. Но запомните. Я пообещал вам не выдавать вас; со своей стороны прошу хранить полное молчание о том, что произошло.

— Разумеется, господин префект.

Демайо и Гийом были немедленно арестованы.

На допросах Демайо все категорически отрицал, зато Гийом сразу же сдался: он подтвердил донос Лемуана и назвал имена Мале, Гийе и Корнеля.

Гийе и Корнеля взяли без затруднений. Мале, осведомленный об аресте Демайо, успел скрыться. Жандармы, нагрянувшие к нему на квартиру, кроме нескольких сабель и карабинов, ничего не нашли. Обыск у Сервана оказался более результативным. Здесь обнаружили важные документы: детальные планы заговора и список заговорщиков. Хотя имена были зашифрованы, многие из них, в том числе и имя Базена, удалось раскрыть. Это позволило быстро завершить облаву.

Из осторожности Базен держал в Париже несколько секретных квартир. Это ему не помогло: квартиры были выслежены полицией. В предместье Сен-Дени, в доме № 2, он и был задержан.

Одновременно схватили Бланше, Жакмена, Рикора, Бодемана, Флорана Гийо и других.