Андрей Дикий - Неизвращенная история Украины-Руси. Том II

В условиях гражданской войны это была огромная сила, несравненно более многочисленная, чем все войска Директории. К тому же УГА выгодно отличалась от, как ее тогда называли, “Петлюровской Армии”, своей дисциплинированностью и необходимым в военном, деле единством командования. Всего этого у петлюровцев не было. Там каждый атаман имел свою собственную и “стратегию”, и “политику”. Кроме того УГА была действительно национальная армия, преследовавшая цели чисто национальные, а армия Директории преследовала цели чисто партийные - украинских эсдеков и эсеров, а не всего украинского народа. Поэтому в ней были постоянные партийные разногласия и недоверие, как среди политического руководства и высшего командного состава, так и между, отдельными частями, офицерами и даже бойцами.

Не удивительно поэтому, что обе армии, очутившись на одной территории, несмотря на все решения об объединении и о “соборности”, не только не слились в одну общеукраинскую армию, но даже не смогли договориться и установить единое верховное командование. И все те 4 месяца, что обе армии вели боевые действия на Правобережьи (половина июля - половина ноября) эти армии действовали отдельно и самостоятельно.

В половине же ноября, как уже упоминалось, галичане разорвали всякую связь с петлюровцами и перешли к Деникину.

Так как в нашу задачу не входит ни изложение истории УГА, ни описание деятельности возглавителей Западно-Украинской Народной Республики после оставления ими Галиции, то на этом глава о Западной Украине-Руси заканчивается.

О действиях УГА после оставления Галиции говорится при описании событий на Российской Украине, где она, меняя союзников (Директория - Деникин - большевики), постепенно распылилась в течении зимы 1919-1920 года.

Деятельность же, оторвавшихся от УГА, диктатора Петрушевича и остальных возглавителей ЗУНР происходила вне территории “Соборной Украины”, а потому может рассматриваться только как деятельность чисто эмигрантская.

Но это не входит в задачу “Неизвращенной Истории Украины-Руси”, которая занимается правдивым изложением всего, происходившего на Украине, а не жизнью и деятельностью за границей, бежавших туда ее политических деятелей.

Кроме русской Галичины, искусственно объединенной в одно административное целое с чисто польскими землями для создания австрийской “Галиции”, в которой поляки были в привилегированной положении, в состав Австро-Венгрии входили еще и бывшие земли Киевской Руси - Буковина и Карпатская Русь.

Хотя эти земли и находились в составе Австро-Венгрии, их судьбы и жизнь населения были несколько отличны от жизни и судеб Русской Галичины - “Восточной Галиции”, о которой сказано в предыдущем изложении. А потому необходимо, хоть в самых кратких словах, сказать и об этих двух землях Юго-Западной Руси, бывших долгие годы под чужеземной властью.

До 1774 года, когда она была аннексирована Австрией, Буковина, после распада Киевской Руси, находилась под властью Молдавских Господарей, бывших в вассальной зависимости от Турции. Высший класс Молдавии быстро ассимилировал высший класс Буковины, что облегчалось единством веры, и через несколько поколений исчез всякий след бывших бояр эпохи Киевской Руси - они превратились в “бояр” молдавских, забывши свое русское происхождение и совершенно оторвавшись от широких народных масс, которые остались русскими, не только по настроениям, но и по языку и особенностям быта, резко отличавшимися от быта молдавских крестьян.

Особенного давления в смысле денационализации и ассимиляции с молдаванами эти русские массы (крестьянство) не испытывали. Власть и “бояр”-помещиков интересовали вопросы социальные - возможность эксплуатации, - а не язык и быт их крепостных крестьян. И, предоставленное себе, буковинское крестьянство оставалось русским, как во времена Молдавии, так и под властью Австрии.

Хотя, как в составной части Австрии, в Буковине официальным языком и считался язык немецкий, не преследовался и русский (народный) язык буковинского крестьянства. С ростом же народного образования русский язык приобретает права гражданства и появляется возможность не только свободно говорить, но и учиться по-русски - на литературном русском языке, правда с незначительными диалектическими отклонениями.

Ни о каком “украинстве” до самого конца 19-го столетия Буковина не знала, пока на нее не обратили внимание “украинствующие” галичане и не начали, при самой энергичной поддержке Правительства, “украинизировать”, считавших себя “рускими” (с одним “с”), буковинцев.

До этого немногочисленная буковинская интеллигенция состояла, главным образом, из священников и учителей и называла и считала себя “руской” - таково было и официальное наименование языка населения: не “украинский”, а “руский”.

Подавляющее ее большинство (как и населения) были православные. Униаты были только в городах, но и они, и считали, и называли себя “рускими”. В столице Буковины - Черновицах была униатская церковь, но население ее называло “руской церковью”, а улица, на которой она находилась, называлась “Русской Улицей” (по-немецки - “Руссише тассе”).

Православная церковь Буковины была очень богата обширными земельными угодьями, завещанными благочестивыми православными “боярами” и благодаря этому могла содержать православные “бурсы” (общежития для учащихся), в которых господствовал “руский” дух, переносившийся после в народные массы, когда бывшие воспитанники “бурс” становились священниками и народными учителями.

Язык интеллигенции, если он и имел некоторые диалектические отклонения от литературного русского языка, всемерно стремился к их устранению и полному слиянию с русским литературным языком. Широкие народные массы, разумеется, имели свой диалект, отличный от русского литературного языка, который они считали “настоящим руским языком”, выражая эту мысль словами: “там (т.е. в России) говорят твердо по-руски”.

Таково было положение до конца 19-го века, и русский литературный язык в Буковине употреблялся, даже в официальных случаях, наравне с языками немецким и румынским. Лучшим доказательством этого служат мраморные доски на здании Городской Думы (Ратуши) Черновиц, водруженные в ознаменование 25-тилетия (в 1873 г.) и 40-летия (в 1888 г.), царствования Австрийского императора Франца-Иосифа 2-го. Надписи на них сделаны на трех языках: немецком, румынском и литературном русском. Но уже на третьей доске (водруженной в 1898 г. в память 50-летия царствования) надпись на литературном русском языке заменена надписью на украинском языке - фонетическим правописанием. Фонетическое правописание было принудительно введено в школах Буковины в конце 19-го века, несмотря на то, что при проведении среди всех учителей анкеты по этому вопросу, только два учителя во всей Буковине высказались за фонетическое правописание, в то время как все остальные категорически и обоснованно против этого возражали. Введение этого правописания, было в соответствии с общей политикой Австрии, направленной к внедрению в сознание широких народных масс сознания их отчужденности от общерусской истории и культуры и созданию русоненавистнических шовинистических “украинских” настроений.