Майкл Грант - Нерон. Владыка Земного Ада

или подвергнуты жестокой смерти в 64-м и 65 годах, а другие, связанные с семейством императора родственными связями посредством брака, Фаустус Сулла и Рубеллий Плавт, были высланы в 58-м и 60 годах и оба убиты в 62 году. Насколько нам известно, не сочли необходимым даже выдвинуть против них какое-либо обвинение. Какие бы слои населения ни находили правление Нерона удовлетворительным (а таких было немало), эти представители аристократии с примесью крови цезарей в своих венах не были в их числе. И конечно, никто из них не пережил его.

Сам же Нерон вскоре начал получать огромное удовольствие от своего положения императора. Прежде всего оно давало ему неограниченные возможности удовлетворять свои высокоразвитые и довольно разнообразные сексуальные вкусы. Его собственные взгляды, дошедшие до нас по этому предмету, имеют важное значение.

«От некоторых я слышал, – сообщает Светоний, – будто он твердо был убежден, что нет на свете человека целомудренного и хоть в чем-нибудь чистого и что люди лишь таят и ловко скрывают свои пороки; поэтому тем, кто признавался ему в разврате, он прощал и остальные грехи» (Светоний. Нерон, 29).

Такой вседозволяющий подход был модным в сообразительных римских кругах, и было модным смотреть на всех лишенным иллюзий взглядом. Это было чрезвычайно заметно по фривольной прозе и стихам современного романа «Сатирикон», написанного другом Нерона Петронием. Он также явно виден и в некоторых восхитительных скульптурах того времени. В Помпеях, например, Цецилий Юкундус показан лукавым и вульгарным, лопоухим, в морщинах и бородавках. В том же духе греческий поэт Луцилий, получавший соответствующие субсидии от Нерона, развивал новые идеи, придавая своим эпиграммам финальный кульминационный пункт, касающиеся личных особенностей людей, что позднее было введено в латынь Марциалом.

Зубы и кудри себе, бесстыдница, ты покупаешь, Но у кого же ты глаз, Лелия, купишь себе?

Иль никогда благородной девы приметой Зуб не бывает кривой, иль родинка, иль бородавка? [8]

Что же касается Петрония, то он останавливал особо пристальное внимание на сексуальной, жизни людей. Как и Нерон, он считал, что людьми движет сексуальное влечение и если кто-то говорит, что не получает от секса удовольствия, то он говорит чепуху.

Кто же не знает любви и не знает восторгов Венеры? Кто воспретит согревать в теплой постели тела? [9]

Петроний придумал невероятное количество извращенных вариантов сексуальной активности. Его можно идентифицировать с человеком по имени Тит Петроний Нигер, который добился консульства спустя восемь лет после восшествия Нерона на престол и оставил о себе память в надписях, обнаруженных в 1946 году.

Петроний становится одним из самых близких друзей Нерона, и «Сатирикон», опубликованный после 60 года, задавал тон обществу времен Нерона. Это блестящий, многогранный труд, но основной его темой было многостороннее исследование сексуальности. Книга пародирует традиционные темы гнева богов, и одним из главных персонажей является бог плодородия Приап, которого ваятели всегда изображали с полной эрекцией. Критики со склонностью к психоанализу считали Петрония первым писателем, который был убежденным вуайеристом. Когда, в конце концов, он впал в немилость и был вынужден покончить жизнь самоубийством, он послал Нерону подробный отчет обо всех особого рода сексуальных похождениях, в которых он, император, принимал участие, и привел имена всех его партнеров.

Это наверняка будет особенное чтение, поскольку, судя по всему, вкусы Нерона в этом отношении были очень изощренными. Верно, что обвинения в сексуальных извращениях были в то время обычным содержанием сплетен, и они особенно прежде всего касались императорского двора, который был привлекательной загадкой для внешнего мира. Более того, скандалы такого рода фокусировались вокруг юного императора, поскольку очень скоро всем стало ясно, что он не проявляет интереса к своей жене Октавии, которой исполнилось всего четырнадцать лет, когда он взошел на трон. Тем не менее рассказы о сексуальном поведении Нерона были столь настойчивы, что наверняка в них есть доля правды. Его привязанности были также на удивление разнообразны. Он якобы ложился в кровать не со своей женой, а со своей матерью, и с мальчиками моложе себя, и с более зрелыми мужчинами; и к тому же не только с рабами, что было несколько менее унизительно, но и со свободнорожденными гражданами. Говорили, что он также участвовал в брачной церемонии с одним из своих греков-министров, имя которого было то ли Дорифор, то ли Пифагор, – возможно, путаница происходит оттого, что существовал виночерпий с одним из этих имен. Тацит мрачно замечает по поводу транссексуальных аспектов этого дела: «…на императоре было огненно-красное брачное покрывало, присутствовали присланные женихом распорядители; тут можно было увидеть приданое, брачное ложе, свадебные факелы, наконец, все, что прикрывает ночная тьма в любовных утехах с женщиной» (Тацит. Анналы, XV, 37, 9).

Светоний добавляет, что в эту первую брачную ночь он «кричал и вопил как насилуемая девушка».

Светоний, несмотря на то что собрал довольно много ценного материала, ко всему прочему льет довольно много грязи. Но даже и она имеет свою психологическую важность: частично (при предположении, что тут есть доля правды) для нашей оценки Нерона и определенно для нашей оценки тех слухов, что исходили от императорского двора. Поэтому стоит добавить, что, согласно биографу, император относился к этим брачным отношениям так, как они того заслуживали, поскольку действовал в манере игры, которую сам придумал. В звериной шкуре он выскакивал из клетки, набрасывался на привязанных к столбам голых мужчин и женщин и подвергал их оральным поруганиям.

Можно понять тогда, в то время как происходили все эти бесчинства, каким облегчением было для его главных советников, Сенеки и Бурра, командира преторианской стражи, когда у Нерона начался роман с юной девушкой. Они также должны были быть рады, что она была не из аристократического семейства, со всеми вытекающими отсюда осложнениями. Ведь его возлюбленная была вольноотпущенницей по имени Акте, которая изначально была куплена как рабыня в Малой Азии, а затем привезена в Рим, возможно, как одна из домашних служанок Октавии.

Нерон чрезвычайно увлекся Акте. Ходили слухи, что для нее даже придумали греческих предков царской крови, чтобы они могли пожениться, хотя подобный шаг в большинстве случаев должен был считаться невозможным. Ни одного портрета, который можно было бы отнести к Акте, не сохранилось до наших дней, и мы не знаем, как она выглядела. Однако ясно, что она не была умильной женушкой из романтической литературы, поскольку надписи говорят о том, что ей были дарованы виллы в Путеолах (Pozzuoli) и в Велитрах (Velletri), а также гончарные мастерские на Сардинии, а ее домашняя обслуга состояла из двух слуг, посыльного, пекаря, евнуха и греческого певца.