Johann Archenholz - История семилетней войны

Если коннице удается врезаться в пехоту, то последней остается только обратиться в бегство, иначе ей не избежать смерти или плена. Это было аксиомой для всех народов, прославившихся войнами, вплоть до битвы при Коллине, где превосходная дисциплина пруссаков равнялась их храбрости. Они пропустили целые эскадроны всадников в свои ряды, и среди этой подавляющей массы всадников, несущих смерть, полки герцога Бевернского, Генриха и Гюльзена составляли телохранителей короля и с редким присутствием духа смыкались в каре и плутонгами [44] В XVIII столетии батальон, с целью организации его огня во время сражения, делился на два дивизиона, а каждый дивизион – на четыре плутонга. На учениях тренировали поочередную стрельбу плутонгами, которая – при тогдашней скорости заряжания – обеспечивала более или менее равномерный огневой заслон. стреляли в неприятеля, по правилам, словно на учении. Люди и лошади, заключенные между двумя живыми стенами, мечущими смерть, падали друг на друга в центре поля, обреченные на погибель. Неустрашимые всадники сами заключили себя в эту заколдованную черту и неминуемо должны были погибнуть. Но на помощь саксонцам примчалась другая кавалерия, которая атаковала пруссаков одновременно с фронта и с тыла; последние должны были уступить в неравном бою.

Саксонские драгуны дышали одним мщением. Поражение, испытанное ими двенадцать лет тому назад в Силезии совместно с австрийцами, еще свежо было в памяти этих воинов, и потому, нанося страшные удары своими саблями, они приговаривали: «Это за Штригау!» [45] 4 июля 1745 г. (во время 2-й Силезской войны) прусские войска нанесли сокрушительное поражение объединенной саксонско-австрийской армии. . Все, что только эта конница могла настигнуть, было изрублено или взято в плен. В числе первых была лейб-гвардия Фридриха, состоявшая из тысячи самых видных людей, большей частью иностранцев, но получивших образование в Потсдамской военной школе и преисполненных воинского честолюбия, которое заменяло у них патриотизм. Когда все уже кругом отступили, они еще сражались до последнего вздоха, устлав поле битвы своими молодецкими телами в полном строевом порядке. Как некогда Пирр, в первый раз победив римские легионы, с удивлением смотрел на ряды павших римлян [46] Речь идет о событиях войны Рима с эпирским царем Пирром (280–275 гг. до н. э.). В 280 г. Пирр победил римскую армию при Гераклее. Сражение было ожесточенным, и потери Пирра оказались крайне высокими. Именно к Гераклее относят ставшие знаменитыми слова эпирского царя: «Еще одна такая победа – и мне не с кем будет вернуться в Эпир!» , так теперь полководцы Марии-Терезии глядели на тела убитых прусских телохранителей, обращенные лицом к неприятелю. Только 250 из них пережили этот день.

Пруссаки уступили австрийцам поле битвы. Было девять часов вечера, и ничего не подозревавшее левое крыло прусской армии, одержавшее победу под начальством генерала Гюльзена, готовилось стать лагерем и торжествовать победу; некоторые кавалерийские полки собирались уже расседлывать лошадей, как вдруг разнеслось страшное известие, что сражение проиграно и что следует отступать. Принц Мориц прискакал сам, чтобы сообщить этот столь неожиданный приказ. Победоносная часть армии построилась линией и остановила, можно сказать, неприятеля. Австрийские солдаты чувствовали, казалось, сами собой, что нельзя останавливаться на половине дороги, потому правое их крыло по собственному побуждению спустилось с высот, чтобы атаковать пруссаков, как вдруг их остановили отчаянные крики: «Стой! Стой!» Неприятельские вожди, для которых отступление пруссаков с поля битвы было совершенно невиданным зрелищем, спокойно любовались им, так что Фридрих беспрепятственно мог отступить с этой частью своего войска, которая до поздней ночи занимала свою позицию на поле битвы; отступление это совершено было так блестяще, что увенчало собой подвиги этого дня. Фридрих лишился 8000 человек лучшей своей пехоты и 16 орудий, которые потому только нельзя было увезти, что лошади были убиты. Австрийцы насчитывали у себя 9000 раненых и убитых. Саксонцы, которым приписывается преимущественно слава этого дня, понесли также большие потери; таким образом, они в течение года, при Пирне и при Коллине, два раза спасли австрийскую монархию [47] Описания сражения при Коллине противоречивы и достаточно запутанны. Основной причиной неудачи Фридриха считается тот факт, что его слабое правое крыло, которое имело задачей лишь прикрытие атаки левого, само начало частное наступление и, вместо постепенного движения влево, вслед за основными силами, уже одолевавшими правый фланг австрийцев, оказалось связано неприятелем. В прусском фронте образовался разрыв, и из-за того, что прусская армия значительно уступала австрийцам в силах, Фридрих не смог заполнить его. Как писал позже сам прусский король, ему для победы не хватило всего четырех батальонов. Архенгольц приводит примерно верную оценку потерь, но к ним на прусской стороне нужно прибавить еще более 3000 человек, дезертировавших при отступлении. .

Необыкновенно тяжело было это никогда еще не испытанное пруссаками несчастие для армии, привыкшей к победам: казалось, оно предвещало им печальную будущность. Многие вожди, высшие и низшие, которые до сих пор мало обращали внимания на приближавшихся со всех сторон врагов, считая, что удачи следуют за победной колесницей Фридриха, были теперь весьма озадачены; они вспоминали Карла XII, которому постоянно сопутствовали счастье и победы, который, не считая своих врагов, девять лет подряд побеждал их своим мужеством, пока в один прекрасный день слепая богиня удачи не отвернулась от него, покинув навеки. Тут они делали грозное сопоставление и говорили: «Это наша Полтава».

Король собрал в Нимбурге рассеянные войска. Подобно изгнанному из римского мира Марию, сидевшему на развалинах Карфагена и раздумывавшему о своей судьбе [48] Во время первого периода Гражданских войн в Риме, в 88 г. до н. э., Гай Марий был вынужден бежать из Рима, занятого его врагом, Корнелием Суллой. , Фридрих сидел глубоко задумавшись на срубе колодца, пристально глядя на землю и рисуя тростью какие-то фигуры по песку. Будущность являлась ему в страшных образах. Наконец он вскочил и стал бодро отдавать приказы прибывшим солдатам и с большой скорбью в сердце произвел смотр остаткам своей лейб-гвардии. Всех солдат этого избранного отряда он знал лично, знал имена, возраст, родину, обстоятельства их жизни. Многим из них он оказывал свое расположение и решил устроить их жизнь. Все эти знакомые люди, которых он ежедневно видел и с которыми милостиво разговаривал, погибли; смерть похитила их за несколько часов; сражаясь, как герои, они пали за него. Никакое несчастье во всей жизни Фридриха не могло вызвать его слез; но тут он заплакал.