Светлана Богина - Революционер-народник Порфирий Иванович Войноральский

-- Царские сатрапы считают человека со свободолюбивыми идеями, борющегося за правду, источником заразы, который отравляет всех своим ядом. Поэтому его необходимо изолировать даже в месте изгнания. Мало того. Такой образованный человек может заразить даже на расстоянии с помощью писем или через печать и развратить своими свободолюбивыми идеями людей, которых он не знает и никогда не видел. Поэтому его надо отрезать от всего мира при помощи всезапрещающей административной ссылки в глухие уголки России на неопределенное время, которое можно продлевать до бесконечности.

Ну нет, думал Войноральский, огня души не погасить даже полюсом холода! И он добился перевода сначала в Верхоянск, а потом в Якутск. В Верхоянске Войноральский узнал, что во время последней попытки побега политических остался их значительный долг местным жителям. И он задался целью этот долг погасить. Деньги нужны были немалые. Воспользовавшись кредитом, предоставленным ему якутскими купцами, которых он сумел расположить к себе, Порфирий Иванович стал успешно вести торговлю и получил необходимые деньги. Продолжая вести торговлю дальше, он денег не нажил, так как много товаров раздавал в долг бедным, и прекратил затем это занятие. В Верхоянске пригодились и его медицинские знания, которые он успел получить на медицинском факультете Московского университета, а также путем самостоятельного чтения медицинских книг. Ему пришлось в течение двух лет выполнять функции городского врача. Он позднее сообщал об этом своему другу Анатолию Фаресову: "В Верхоянске... я два года был за врача; и больница, и аптека, и вся болеющая публика... была у меня на руках... Пришлось вновь штудировать разные паталогии, терапию... а по недостатку средств на лекарства вынужден брать гонорар с богатых, чтобы лечить бесплатно многочисленную бедноту..."

В Верхоянск все прибывали политические ссыльные, и Войноральский с Коваликом устанавливали с ними связи. Этот край политической ссылки стал своеобразным районом народнического движения, куда проникали народовольческие издания, поднимавшие дух ссыльных революционеров. Здесь распространялась нелегальная литература, создавались местные кружки. Несмотря на трудные условия, разобщенность ссыльных революционеров на огромном пространстве Сибири, несмотря на запрет властей заниматься любыми видами деятельности, кроме физического труда, среди народников не ослабевало стремление объединить свои усилил, чтобы не допустить угасания революционной энергии и проводить работу как по распространению передовых идей, так и по просвещению и улучшению в пределах возможного жизни местного населения. И Порфирий Иванович считал, что необходимо, собрав все свои силы, сделать максимум возможного в этих непривычных для европейца условиях. В памяти его всплывали примеры удивительной творческой деятельности в сибирской ссылке революционеров. Еще во время пребывания в Мценской пересыльной тюрьме Войноральскому удалось прочитать в журнале "Вперед" за 1874 г. корреспонденцию "Из Иркутска", написанную Г. А. Лопатиным о Худякове.

Худяков жил в юрте у многосемейного якута в антисанитарных условиях, где за перегородкой содержался скот. Он в это время не только писал научные и литературные труды, но и проводил ежедневные метеорологические наблюдения. Благодаря этой работе Худякова удалось вычислить среднюю температуру в Верхоянске. Худяков составил также якутский словарь и якутскую грамматику, написал еще ряд сочинений. Но у него началась душевная болезнь. Несмотря на хлопоты матери, его так и не переводили в больницу. В конце лета 1874 г. его перевезли в Якутск, где не было необходимых ему врачей, и только через год, наконец, поместили в иркутскую больницу, где он и умер в 1876 г.

А в это время проходил процесс "17-ти", по которому были осуждены ряд членов Исполнительного комитета, в том числе А. П. Корба, Я. В. Стефанович, М, Ф. Грачевский. Большинство из них приговорили к длительным годам каторги, а семь человек -- к вечной каторге. Причем за арест осужденного на вечную каторгу М. Ф. Грачевского начальник петербургского охранного отделения Г. П. Судейкин получил от правительства премию в 15 тыс. рублей и за свои многочисленные заслуги был назначен руководителем политического сыска по всей России. В руки Судейкина попал арестованный в декабре 1882 г. член военного центра "Народной воли" штабс-капитан С. П. Дегаев.

Судейкин, пустив в ход все методы устрашения, заставил Дегаева пойти на предательство и выдать военную организацию "Народной воли". Для этого он должен был при помощи охранки устранить всех старых, опытных народовольцев и заново создать революционное подполье террористов, став в нем диктатором. Это, по замыслу Судейкина, позволило бы ему осуществлять то убийство чиновников (руками террористов), то раскрывать заговоры и расправляться с революционерами (руками охранки). Таким образом, он хотел оказывать давление на правительство посредством террора и на террористов силами охранки. Для осуществления плана Дегаеву был устроен фиктивный побег из-под стражи.

Но Дегаев стал опасаться возмездия за предательство со стороны народовольцев и сам явился в заграничный центр "Народной воли", признался во всем, взяв на себя обязательство убить Судейкина. Но по приезде в Россию, как это обнаружил Герман Лопатин, Дегаев занял двурушническую позицию. Разоблаченный Лопатиным, он был вынужден исполнить данное обещание с помощью двух народовольцев, а затем эмигрировал за границу.

Наступил 1885 год. До далекого Верхоянска долетела весть о смерти в Шлиссельбургской крепости И. Н. Мышкина. Тяжело переживал Войноральский утрату еще одного старого друга. Мышкин не мог смириться с вынужденным бездействием и медленным умиранием в застенках тюрьмы, бесчеловечным обращением с политическими заключенными. Он решил ценой жизни добиться суда над собой, а там показать всей общественности жестокие порядки Шлиссельбурга. Он понимал, что его могут убить и в самой крепости, но надеялся, что до матери дойдет его последнее письмо. Он оскорбил тюремного надзирателя, бросив в него тарелкой. Но тюремные власти испугались суда и расстреляли неутомимого борца в крепости.

В этом же году в Сибирь приехал американский журналист Д. Кеннан, интересовавшийся Россией и решивший подробно познакомиться с положением политических каторжан и ссыльных.

Добравшись только до Томска, Д. Кеннан и его друг художник Фрост были обескуражены беззаконием, царившим в России. Они были поражены, по словам Д. Кеннана, тем, что в Сибири "ссылка и полицейский надзор представляет собой не наказание за совершенное преступление, а меру предосторожности для предупреждения возможных политических проступков". Д. Кеннан встретился в Томске с народниками, судившимися по процессу "193-х", в том числе с Ф. Волховским, о котором писал: "Это был умный, гуманный, энергичный человек, хорошо владевший английским языком, прекрасно знакомый с американской историей и литературой, большой поклонник Лонгфелло, стихотворения которого он перевел на русский язык... Русское, правительство может бросать таких людей, как Волховской, в уединенные прочные казематы своих крепостей, где у них седеют волосы. Оно может ссылать их в серых арестантских халатах в Сибирь, -- но настанет время, когда в анналах истории их имена будут окружены ореолом великой славы, а повествование об их жизни и страданиях послужит неиссякаемым источником геройского воодушевлен и я для всех русских, любящих и отечество".