Елена Прудникова - Берия. Преступления, которых не было

Работы были развернуты громадные, но, тем не менее, минимальный срок, названный Берия — два года — прошел, а бомбы все не было.

…А время торопило. Разведка работала превосходно, и постепенно перед советским правительством начал вырисовываться масштаб угрозы. Вскоре стало совершенно точно известно, против кого теперь направлено острие ядерного клинка.

Но до советской бомбы было еще далеко. Берия оценил минимальный срок реализации проекта в два года, что на поверку оказалось чистой утопией.

И даже тогда никто не думал, что это так важно. Лишь 6 августа 1945 года США продемонстрировали, что эта тема куда важнее и ближе к нам, чем можно было подумать.

Поворот в отношениях между вчерашними союзниками начался еще летом 1945 года. А уже 14 сентября американская делегация под руководством М. Колмера, посетившая Москву, заговорила с советским правительством в новом тоне. Американцы вели переговоры со Сталиным по поводу предоставления СССР займа, и в обмен на экономическую помощь делегация выдвинула целый список требований. Советский Союз должен был сообщить, какая доля его производства идет на вооружение, предоставить американцам важнейшие данные об отечественной экономике и дать возможность проверить точность этих данных.

Далее, Советский Союз должен был взять на себя обязательство не оказывать политической помощи Восточной Европе и сообщить содержание торговых договоров с этими странами. Как в СССР, так и в странах Восточной Европы, находящихся под его контролем, должна быть гарантирована защита американской собственности, право распространять американские книги, журналы, газеты и кинофильмы. Наконец, американцы настаивали на выводе советских оккупационных войск из Восточной Европы. Право, можно было подумать, что СССР и США были не союзниками в войне, а противниками, и Америка победила.

Естественно, Сталин, несмотря на тяжелейшее экономическое положение страны, от займа на таких условиях отказался.

А 5 января 1946 года президент Трумэн писал госсекретарю Бирнсу: «Если России не показать железный кулак и не говорить с ней жестким языком, то неизбежна новая война. Русские понимают лишь один язык — „сколько у вас дивизий?“». Письмо заканчивалось следующей фразой: «Я устал ублажать Советы»57.

5 марта 1946 года Трумэн сопровождал английского экс-премьера Черчилля в Фултон, где последний произнес свою знаменитую речь о «железном занавесе». «Холодная война» была официально объявлена.

Политический разрыв сопровождался и соответствующими военными приготовлениями. Уже 4 сентября 1945 года, то есть на следующий день после официального окончания Второй мировой войны, в США был подписан Меморандум 329, который ставил перед американскими военными следующую задачу: «Отобрать приблизительно 20 наиболее важных целей, пригодных для стратегической атомной бомбардировки в СССР и на контролируемой им территории»58. В приложении определялись критерии для отбора городов, предложенных Объединенным разведывательным комитетом. Цели для бомбардировок отбирались с учетом:

1) производственных мощностей, особенно производства самолетов и другого вооружения;

2) наличия государственных и административных учреждений;

3) наличия научно-технических учреждений.

В списке советских городов, которые должны были разделить судьбу Хиросимы, были Москва, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Ленинград, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск и Ярославль — в то время в них проживало 13 миллионов человек. Планировалось также уничтожение Транссибирской магистрали.

Если к августу 1945 года американцы располагали всего лишь двумя атомными бомбами, использованными против Японии, то уже к концу этого года в их арсенале находилось почти 200 таких бомб.

Причем речь шла не об обороне от возможной «советской агрессии», а о нападении. В 1945 году комитет начальников штабов в своем секретном докладе рекомендовал напасть на СССР, причем с применением атомного оружия, не только в случае агрессии нашей страны, но и в том случае, если успехи Советского Союза в области экономики и науки указывали бы на то, что он имеет возможность «в конечном итоге напасть на США или создать оборону против нашего нападения»59. Не слабо, да?

Далее процесс развивался и дополнялся. К середине 1948 года был составлен план «Чариотир». Согласно ему, в первые тридцать дней планировалось сбросить 133 атомные бомбы на 70 советских городов, в том числе 8 атомных бомб на Москву и 7 бомб — на Ленинград. На втором этапе, который должен был продлиться еще два года, предполагалось сбросить на СССР еще 200 атомных и 250 тысяч тонн обычных бомб. Не успел год закончиться, как по американским штабам был разослан новый план «Флитвуд». Противостояние двух сверхдержав нарастало, и оперативный план САК ЕВП 1-49, представленный комитету начальников штабов главнокомандующим американскими ВВС 21 декабря 1948 года, исходил уже из того, что война с Советским Союзом начнется до 1 апреля 1949 года. Американцев тоже поджимало время: по их расчетам, СССР создаст свою атомную бомбу не ранее 1952-1955 годов, но советский министр иностранных дел Молотов уже в 1947 году во всеуслышание заявил, что атомное оружие не является тайной для Советов. Вот и гадай: блеф это или на самом деле так оно и есть…

Если не все в точности, то хотя бы приблизительное содержание этих планов становилось известно советскому правительству и, естественно, не прибавляло бодрости.

…Наконец, десять килограммов плутония, необходимых для создания атомной бомбы, были накоплены. Первое испытание советской атомной бомбы прошло, вопреки всем западным прогнозам, 20 августа 1949 года под Семипалатинском в Казахстане.

Серго Берия тоже присутствовал на полигоне — уже тогда он был конструктором оборонной техники, хотя, скорее всего, просто попросился на испытания, пользуясь высоким родством. А что тут, собственно, плохого?

В своей книге он пишет:

«Михаил Первухин… в своих воспоминаниях, написанных еще в конце шестидесятых годов и опубликованных лишь недавно, утверждал, что „в случае неудачи нам бы пришлось понести суровое наказание за неуспех“. „Конечно, мы все ходили под страхом“, — вторил ему Ефим Славский, в те годы первый директор атомного комбината… (Впрочем, надо учитывать тот факт, что ни тот, ни другой не были репрессированы при Хрущеве, а условием этого обычно были вполне определенные вещи. Никита Сергеевич во главу угла ставил личную преданность и ненависть к его личным врагам. — Е. П.) В других источниках прямо говорится, что Лаврентий Павлович приехал на полигон с двумя списками сотрудников — один был наградной, другой, в случае неудачи, для ареста… (Ну, а это вообще глупость полнейшая — если посадить разработчиков, то откуда тогда брать последующую удачу? А дураком Берия не был. — Е. П.) Баек на этот счет ходит, действительно, много… Дописались даже до того, что отец был после взрыва в дурном настроении, потому что не успел первым доложить об удачных испытаниях Сталину.