Николай Бондаренко - Консервативный вызов русской культуры - Белый лик

...Рода старого, дворянского, пришедшего на службу сталинской системе. Не с комдивом, не с рабоче-крестьянским стихийным талантом, верным и преданным идеям большевизма и сталинизма, честным до конца жизни, преданным своей любимой Родине Сергеем Котовым ассоциируется сам Никита Михалков, как бы талантливо он ни сыграл эту роль. Котов для Михалкова - не личное, не исповедальное, это роль чужого ему человека, в котором актер пробует разобраться. Это то, кем Михалков хочет быть. Личное - это Митюль, который отнюдь не выдуман для большей мелодраматичности,- это в той или иной мере знак Михалковых, то, что должно быть пережито ими, переосмыслено, прочувствовано. Как может сегодня Никита Михалков утверждать обреченность всех революций, как может отрицать идею большевизма - без покаяния, без личного раскаивания? В этом, если хотите, и наибольшее мужество его. Это Булат Окуджава или Василий Аксенов могут легко перешагивать через своих "комиссаров в пыльных шлемах", могут сегодня призывать к уничтожению тех, кто лишь следует заветам их, Окуджавы и Аксенова, отцов. По сути - они стреляют по своим отцам. Но потому их никто, даже их поклонники, и не называет национальными художниками.

Митюль или Митяй - музыкант, интеллигент, дворянин,- как и многие его сверстники из таких же семей, воевал в Белой армии, эмигрировал в Париж. И там в 1923 году пошел работать в ЧК, выдавая Советам лидеров Белого движения, прекрасно зная, что их ожидает в ЧК-НКВД. Таких было много среди разочаровавшегося дворянства. Таким был "белый" офицер, муж Марины Цветаевой, евразиец Сергей Эфрон. Такими были "белые" офицеры, полковники Сорокин и Житкевич, капитаны Завадский и Петров. Таким был генерал Николай Владимирович Скоблин и его жена, знаменитая певица Надежда Васильевна Плевицкая, организовавшие по заданию НКВД похищение лидеров "белой" эмиграции - генералов Кутепова и Миллера, такими были многие сменовеховцы, младоросы. Надо сказать, что, как сегодня известно, достаточное количество дворян из самых знатных родов, оказавшись в несвойственной для них нищете, вне дома, вне привычной работы, шли на службу к советской власти, отнюдь не разделяя ее взгляды, Митюль по кличке "пианист" - достаточно типичная фигура в среде русского дворянства, и винить комдива Котова, очевидно, по линии военной разведки вторично пославшего Митюля на работу за границей, вряд ли стоит. Немало дворян стало советскими дипломатами, многие ушли в Красную Армию. А "красный" граф Алексей Толстой - не был ли своеобразным Митюлем в нашей литературе? Речь сейчас идет не об упреках в адрес дворянства. Кто-то из них искренне поверил в новые идеи социализма, кто-то струсил, кто-то купился за деньги, которые для "красных" графов и спецов не жалели, предоставляя условия жизни, несравнимые с теми, в которых жило большинство наших сограждан. Но когда сегодня в перестроечной нашей печати изничтожают по-черному тех же Всеволода Кочетова, Аркадия Первенцева или Семена Бабаевского, при этом стараясь оправдать и "красного" графа Толстого, и Константина Симонова, и того же Сергея Михалкова, я думаю, что ответственность на последних - гораздо большая. Первые - это те же комдивы Котовы с шашками наголо. Они другого и не знали, они верили, и кто жив верят до сих пор в свое святое дело. У них не было ни французских гувернеров, ни дворянского помещичьего быта. Они были такими же прямолинейными и в чем-то ограниченными, как комдив Котов. Они тоже вербовали на службу пролетарской культуре выходцев из дворян. И так же, как в фильме,- часто именно завербованные советские дворяне, в силу большей гибкости, большей культуры оказывались во главе того же Союза писателей. Митюль и комдив Котов - Константин Симонов и Михаил Шолохов. Конечно, первый был, может быть, пообразованней, не допускал такой прямолинейности, такой атаки в лоб. Но почему, оправдывая одних, мы не прощаем других? Конечно, ни о каком прямом сравнении дворянского чекиста Митяя-Митюля с представителями рода Михалковых ни в фильме, ни у меня в статье разговора не идет. Но покаянную ответственность за все действия чекиста-дворянина Дмитрия Андреевича дворянин-режиссер Никита Михалков на себя берет. Да комдивы Котовы, маршалы Ахромеевы, писатели Шолоховы были честны до конца и с честью ушли, свято веря в свою социалистическую Советскую Родину. Но когда были честны Сергеи Эфроны, "пианисты" Митяи, "красные" графы Толстые, дворяне Михалковы - когда сражались против большевизма? Когда пошли служить Советской Родине? Когда сегодня вновь сражаются с большевизмом? Несет ли ответственность писательница Татьяна Толстая, близкая родственница Алексея Толстого, несет ли ответственность Никита Михалков за все деяния своего рода?

Просмотрев кинофильм "Утомленные солнцем", я уверен, что Никита Михалков от ответственности не отказывается.

Не верю только в финальное самоубийство Митяя. Конечно, кинематографически этот кадр сделан блестяще: солнце над Кремлем, пробивающееся в ванную комнату Митяя, живущего все в том же "Доме на набережной", ванная, заполненная водой, смешанной с кровью, и потому красная от солнца и крови,- и утомленный в ней, утопленный в ней Митяй. Впрочем, в этом фильме что ни кадр - кинематографическое пособие по мастерству. Но дворянин, предающий с 1923 года своих руководителей, своих командиров, своих предводителей, уж если кончает с собой, то сразу после первого предательства, а когда на нем крови не по локоть, а по самое горло, когда он привычно убивает шофера грузовика, блестяще сыгранного Авангардом Леонтьевым,- убивает лишь в силу своего кровавого профессионализма, для него давно всякие лирические воспоминания - дым, не более. Элемент игры - и бывшая возлюбленная Маруся, ныне жена комдива Котова (актриса Ингеборга Дапкунайте), и бывшие друзья. Здесь я согласен с Сергеем Котовым, который упрекнул чекиста Митю, что он приехал насладиться обидой. Насладиться разрушением дома, семьи, из которой его "ластиком стерли". Он и не скрывает свой принцип: "раз для меня жизни нет, то и ни для кого". Продажный дворянин чересчур циничен, чтобы так красиво, по-сократовски, кончать жизнь самоубийством. Я еще поверю в его "русскую рулетку", игру со смертью, придуманную русскими офицерами в окопах Первой мировой войны, когда в револьвере остается один патрон, вращается барабан и производится выстрел. То ли будет, то ли нет. Говорят, в "русскую рулетку" любил играть Владимир Маяковский.

Олег Меньшиков, исполнитель роли Мити, играет игрока. Не дьявола, не Мефистофеля, не трагическую личность, не сломанного режимом человека, а талантливого циничного игрока, который и портрету Сталина честь отдаст, как завороженный идеалист, и Марусю доведет до истерики по поводу своей сломанной жизни, и даже перед своими подчиненными, обычными энкаведешниками из крестьян или мелких служащих, служащих государству, как положено,- даже перед ними он играет: умного разоблачителя тайных замыслов врага народа. В том-то и парадокс, что чекиста Митю, не верящего ни во что, и тем более изобретательно ведущего кровавую игру, настоящему интеллигенту хочется как-то оправдать, облагородить, а обычных служивых людей, хрустящих огурцами и верящих, что они делают справедливое дело во имя социализма и Родины,- наш интеллигент люто ненавидит, перенося на них всю ответственность за любые злодеяния. Но кто придумывает кровавые колесницы? Кто дает солнцу взойти, прежде чем оно утомит всех? Сейчас интеллигенты от Гайдара до Егора Яковлева томятся от очередного пьяного солнца, а другой Яковлев в паре с Козыревым выступает в роли Мити, но кто дал взойти этому солнцу? Всем своим фильмом Никита Михалков кается перед своими героями, перед пионервожатой, читающей детям стихи о Сталине, чуть ли не "Нас вырастил Сталин на верность народу", перед дирижаблестроителями, пусть во имя Сталина, но строящими свой дирижабль, как строили в те годы первое метро, первые танковые заводы, университеты, стадионы, научные центры. Он кается даже перед этими обычными энкаведешниками, хрустящими огурцами и дело свое по поимке преступников туго знающими. Он кается и за то, что, начав свою гениальную игру в "большой стиль", в грандиозный государственный ампир, в кровавый, но одновременно и торжественный, величественный праздник,- они, элита государства, утомились раньше времени, не достроив, не доиграв. И все главные идеологические игроки этого государственного действа вдруг перестали играть, прямо на сцене стали смывать грим и разбирать декорации, убеждая народ, что, мол, все это была игра, и нет никаких идей, и нет никаких героев. Одни из игроков пресытились, другим не хватило "вкуса жизни"... Он кается и за то, что не умели защитить ту прежнюю дореволюционную жизнь. Все эти тетушки и бабушки большого семейства жены комдива Котова - Маруси, благодаря Котову и уцелевшие,- они на самом деле как бы демонстрируют жизнь чеховских героев в сталинское время. Не случайно идет в прессе постоянное сравнение "Утомленных солнцем" с ранним фильмом Никиты Михалкова "Неоконченная пьеса для механического пианино", поставленным по чеховскому "Платонову". Одни - бездействием своим до всяких революций заранее проиграли свое государство, свои благородные идеалы. Другие - втянутые в самую грандиозную игру XX века и ставшие, по сути, идеологами этой игры, бросили ее, чуть только представилась возможность. Может быть, в этом -смысл столь нереального самоубийства Мити в конце фильма. Отказ от дальнейшей игры, а значит - второе предательство своего государства.