Иосиф Флавий - Иудейские древности

3. Когда Саул услышал это, то онемел от горя, а затем упал в обморок, от которого легко мог бы умереть, потому что на него столь сильно повлияло скорбное предсказание, или даже оттого, что он страшно отощал (за все предшествовавшие сутки он не брал в рот пищи). С трудом приведя его наконец в чувство, женщина стала упрашивать Саула поесть немного, прося об этом, как об единственном вознаграждении за ее труд по вызову тени, труд опасный и предпринятый ею только из чувства страха, при полном неведении, кто такой Саул. Итак, в виде возмездия за свою работу, она просила его лишь присесть к столу и отведать пищи, чтобы подкрепить хоть немного силы и иметь возможность благополучно добраться до своего лагеря. Хотя Саул и отклонил это предложение и в своем унынии положительно отказывался от всякой пищи, она его наконец все-таки уговорила и склонила исполнить ее просьбу. Она была бедна, жила трудом рук своих и имела одного только теленка, которого очень любила и которого вскормила в своем доме. Этого-то именно теленка она теперь зарезала и, зажарив, предложила его мясо Саулу и его слугам. Затем Саул отправился в обратный путь и еще тою же ночью прибыл в свой лагерь [615].

4. Здесь будет вполне уместным подчеркнуть доброту и человеколюбие этой женщины; хотя царь запретил и ей занятие гаданием, которым она была бы в состоянии снискать себе лучший заработок и лучше устроить жизнь свою, и хотя она его раньше никогда не видала, она тем не менее не питала к нему злобы за причиненный ей таким запрещением убыток и не только не отказала ему, чужому и совершенно незнакомому ей человеку, но даже почувствовала сострадание к нему и старалась утешить его в постигшем его чрезмерном горе и убеждала его, несмотря на его к этому отвращение, принять несколько пищи, причем охотно предложила ему для этого единственное, что имелось в ее убогом доме. Все это сделала она с чрезвычайной готовностью, нисколько не рассчитывая ни на какое за то вознаграждение и не стараясь снискать тем благоволение царя на будущее время, потому что слышала, что ему придется скоро умереть. Так поступила она вопреки обычаю других людей, которые оказывают услуги либо в расчете получить воздаяние за это, либо в уповании на возможность как-нибудь иначе иметь выгоду от своего образа действий в настоящую минуту. Поэтому поступок этой женщины заслуживает полного сочувствия, и хорошо, если, по ее примеру, мы станем оказывать поддержку всем, кто впал в стесненное, бедственное положение. Нет ничего лучшего и более человечного, чем этот ее поступок, и ничем мы не смогли бы снискать себе большего благоволения и расположения со стороны Господа Бога.

Но сказанного об этой женщине довольно. Зато я здесь скажу еще нечто, что может быть полезно для государств, народов и отдельных лиц, что понравится всем хорошим людям и что в состоянии, быть может, заставить всех стремиться к добродетели и искать того, что сможет доставить человеку истинную славу и добрую по себе память. Это указание мое, быть может, придаст царям над народами и управителям государств больше рвения и стремления к совершению таких славных подвигов, ради которых они готовы будут подвергнуться величайшим опасностям и предпочтут всему другому даже смерть за родину, так как это указание заставит их презрительно относиться ко всяким ужасам. Поводом к этому является у меня личность еврейского царя Саула. Хотя последний, благодаря предсказанию пророка, и Знал, что случится и что ему угрожает неминуемая смерть, он все-таки не только не захотел спастись бегством и для личной безопасности предоставить своих товарищей на избиение врагам, – этим было бы запятнано также его собственное царское достоинство, – но и ринулся всем домом, вместе с сыновьями своими в самый центр опасности, считая своим долгом пасть вместе с детьми в честном бою за своих подданных и предпочитая видеть доблестную смерть сыновей своих, чем оставить их после себя на неопределенную в будущем участь. Он предпочитал оставить вместо потомства и наследников славу и непорочную по себе память. Поэтому-то я полагаю, что Саул был человеком исключительным: справедливым, храбрым и рассудительным, и если кто-нибудь другой явится с его качествами, то он, за свою добродетель, будет достойным всеобщего почитания. Я никак не могу согласиться с мнением историков, повествующих в своих сочинениях о необычайной храбрости тех людей, которые, выступив на войну с наилучшими обещаниями (относительно удачного ее окончания), победив врагов и вернувшись домой целыми и невредимыми, будто бы совершили из ряда вон выходящий подвиг. Конечно, и такие люди достойны похвалы, но истинными героями, храбрецами и бесстрашными воителями могли бы по праву быть названы лишь те, которые походят в этом отношении на Саула; не служит еще доказательством чрезмерной храбрости, хотя бы и пришлось совершать значительные подвиги, если человек в неведении, что его ожидает на войне, выступает на нее наугад; но я считаю доказательством положительного геройства, если человек, не только не ожидая удачного исхода боя, но в твердой заранее уверенности, что ему придется пасть в битве, все-таки ничего не боится, ни перед чем не отступает и смело идет навстречу ожидающей его опасности. Между тем именно таким-то образом и поступил Саул, показав, что все те, кто добивается почетной известности после своей смерти, должны поступать именно таким образом, чтобы оставить по себе заслуженную славу, особенно цари, так как, вследствие значительности их власти, им приходится не только ни в чем не отставать от своих подданных, но и подавать им в особенно значительной степени наилучшие во всем примеры.

Я мог бы еще дольше остановиться на прекрасных чертах характера Саула, так как нет недостатка в его заслугах, но чтобы не казалось, будто мы уже чрезмерно превозносим его своими похвалами, я вернусь к вышепрерванному дальнейшему повествованию.

5. Когда филистимляне, как я уже упомянул, расположились станом, подсчитав свои набранные из разных народов, царств и провинций силы, то наконец к ним примкнул и царь Анхус со своим собственным войском и в сопровождении Давида с его шестьюстами тяжеловооруженными товарищами. Увидев Давида, военачальники филистимлян стали расспрашивать царя [Анхуса], откуда явились эти евреи и кто призвал их. Тот ответил, что это Давид, который бежал от своего властелина, Саула, и, придя к Анхусу, был принят им, а теперь, желая отблагодарить его за оказанную услугу и отметить Саулу, примкнул к их войску. Но Анхус этим объяснением навлек на себя неудовольствие военачальников, которые стали укорять его за то, что он принял к себе в качестве союзника врага, и советовали ему отослать Давида обратно, потому что под видом помощи у того может скрываться тайное желание оказать своим друзьям большой вред и таким образом иметь предлог для примирения со своим государем. Ввиду таких соображений, военачальники требовали немедленной отсылки Давида с его шестьюстами товарищами назад в то место, которое Анхус предоставил им для жительства, потому что ведь это тот самый Давид, который, по хвалебным гимнам девушек, убил множество десятков тысяч филистимлян. Услышав эти соображения и признав их вполне правильными, царь Гитты призвал к себе Давида и сказал ему: «Я со своей стороны могу тебе заявить, что верю в полную твою ко мне преданность и любовь; ввиду этого я и взял тебя с собою на войну в качестве союзника. Но не так смотрят на дело остальные полководцы. Поэтому возвратись еще сегодня в то место, которое я предоставил тебе для жительства, не подозревай меня ни в чем дурном и охраняй там страну мою, чтобы в нее не вторглись какие – нибудь враги. Такого рода дело тоже достойно союзника».