Борис Черток - Книга 2. Ракеты и люди. Фили-Подлипки-Тюратам

Я уже поднаторел на всякого рода объяснениях экспертным комиссиям и специалистам различных уровней. Вытащив из папки потрепанную электрическую схему, начал объяснять принцип и преимущества предлагаемого способа зажигания. Когда дело дошло до гвоздя программы – кристалла сегнетовой соли, Курчатов меня перебил. Он все понял гораздо раньше, чем я планировал, готовя свой многословный доклад, и спросил: «Так это устройство должно безотказно работать на авиационном или автомобильном моторе и терпеть то жар, то холод, так?» Я подтвердил, что так.

Не могу воспроизвести по памяти дословно приговор, вынесенный моему уже общепризнанному изобретению. Но смысл был такой: Комитет по делам изобретений совершенно правильно выдал мне авторское свидетельство. Это признание моего приоритета по практическому использованию пьезоэлектрического эффекта в авиационной и автомобильной технике. Принципиальные возможности такого использования, по его мнению, не вызывают возражений. Но практическая реализация дальше лабораторного образца не имеет смысла. Кристаллы сегнетовой соли очень непрочны, чувствительны к перепадам температуры и влажности. Мое предложение преждевременно. Вот когда появятся новые пьезоэлектрические материалы, тогда имеет смысл работать над реализацией этой идеи. А сейчас ее можно только скомпрометировать.

Курчатов похвалил принцип и похоронил надежды на реализацию изобретения. Сделал он это доброжелательно, спокойно уверил меня, что время для создания такой системы еще придет.

Я не очень расстроился. В тот период я был настолько погружен в создание своего бомбосбрасывателя, что постепенно остыл к системе пьезоэлектрического зажигания. Только когда требовалось написать перечень изобретений в анкетах, копался в бумагах и отыскивал номер авторского свидетельства. А ведь зря. Курчатов оказался прав. Появились лет через десять-двенадцать новые материалы – пьезокерамики. Теперь каждая хозяйка имеет возможность зажечь горелку газовой плиты искрой безотказной пьезоэлектрической зажигалки. На кухонную зажигалку я не догадался получить авторское свидетельство. Мой внук, которому я рассказал эту историю в связи с объяснением принципа действия кухонной искровой зажигалки, только и сказал: «Эх, деда, деда».

Фамилии создателей нашего атомного оружия и всех ученых, имевших отношение к проблемам ядерной науки, до начала пятидесятых годов были надежно засекречены. Даже мы, ракетчики, имевшие высокую форму допуска к секретным работам, до поры не ведали, кто и что делает в атомном королевстве. Только после официального сообщения в августе 1949 года о появлении нашей атомной бомбы я услышал фамилию – Курчатов. Вскоре на одно из очередных испытаний атомной бомбы на Семипалатинский полигон получили приглашение Королев и Мишин. Вернувшись, Королев, полный впечатлений, рассказывал, что руководит всеми проблемами «Черная борода» – академик Игорь Васильевич Курчатов, в то время уже дважды Герой Социалистического Труда.

Только после этого я наконец вспомнил, что встречался с неким Курчатовым, работавшим в Ленинградском физико-техническом институте. Дома я отыскал в своей книжной свалке чудом уцелевшую после многочисленных переездов тонкую книжку-монографию «Сегнетоэлектрики» – авторы И.В. Курчатов и Л.М. Неменов. Все сходилось. Тот самый Курчатов, консультацию которого по поводу своего очередного изобретения я получил в 1934 году.

Между тем на заводе готовилась сенсация международного масштаба. В ноябре 1934 года в Париже открывалась Всемирная авиационная выставка. Для полета в Париж на выставку были подготовлены ТБ-3 в «экспортном» исполнении. С них сняли все вооружение. Установили новое радиооборудование. Приборные панели пилотов и бортмехаников были заменены на более нарядные. Все, что можно было, во внутреннем оборудовании хромировали или покрывали лаком «мороз». Одним словом, наш мрачный темно-зеленый бомбовоз превратился в комфортабельный оранжево-голубой самолет с самым современным навигационным оборудованием.

Советская делегация вылетела в Париж во главе с Миткевич. Ольга Миткевич, руководитель советской делегации, бывший работник Коминтерна, владевшая тремя европейскими языками, директор крупнейшего в Европе авиационного завода, вызывала во всех слоях французского общества сильнейший интерес. Для французских коммунистов это было прекрасным источником наглядной агитации и пропаганды. Советский павильон пользовался наибольшим вниманием. Миткевич проводила многочисленные пресс-конференции, посещала рабочие клубы, встречалась с представителями деловых кругов. Это были звездные часы ее жизни. Но история вмешалась в ее судьбу.

1 декабря в Ленинграде был убит Киров. Миткевич поняла, что это убийство будет иметь тяжелые последствия для партии и страны. Она прервала свое пребывание в Париже и срочно вернулась в Москву.

Зимой 1935 года по распоряжению Миткевич меня отозвали на завод. Я был включен в комиссию по выяснению причин массовых отказов в системе бомбосбрасывания. Председателем комиссии был назначен Александр Надашкевич – руководитель разработок вооружения самолетов в КБ Туполева.

Миткевич сама собрала всю комиссию на заводском аэродроме и, показав на заставленное десятками самолетов летное поле, сказала: «Мы не могли сдать эти машины потому, что с них бомбы не сбрасываются когда нужно или сбрасываются самопроизвольно. Сделайте же что-нибудь! У завода сорван план. Такого позора еще не бывало. Я собрала в комиссию разработчиков, теоретиков и практиков. Неужели вы не способны понять, что надо сделать? Черток, ты изобретаешь новый прибор, но это будет не скоро. Разберитесь, что делать с этими машинами сегодня. Помогите заводу!» К нам обращался не грозный парторг ЦК, а попавший в беду директор завода. В ее обращении звучали нотки отчаяния.

Всегда щегольски одетый, с профессорской бородкой клинышком, Надашкевич слыл крупнейшим специалистом по технике авиационного вооружения. Отобрав трех «практиков», в число которых попал и я, он сказал: «Отцы! Просмотрите всю проводку. От гребенок на ЭСБР до каждого пиропатрона. Обязательно найдем дефекты».

С двумя мастерами-электриками Майоровым, Эйгером и бригадой монтажников самолет за самолетом мы прозванивали и прощупывали каждый проводок и каждую клеммную коробку. Заменили несколько ЭСБРов. Обмотали изоляцией массу оголенных мест. Браковали партии пиропатронов. Беда заключалась в том, что надежность и безопасность пиропатронов в принципе трудно достижимы для однопроводной схемы электрооборудования самолетов. Тем не менее скрупулезный профилактический ремонт помогал.