Борис Черток - Книга 3. Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны

Доработки привели к увеличению массы корабли до 5,7 тонны, что на 1000 килограммов больше «Востока». На «семерке» в варианте 8А92 третья ступень – блок «Е» – была заменена более мощным блоком «И» с двигателем Косберга тягой 30 тонн. «Восходу» предстояло выходить на орбиту на носителе 11А57.

Второй серьезный конфликт с ВВС возник по поводу кандидатур космонавтов на полет первого в мире трехместного космического корабля.

Пока «Востоки» были одноместными, не было особых разногласий. Летать в космос могли только военные летчики и только истребители. По этому принципу подбиралась первая пятерка. Исключение было сделано для Терешковой. Она не была летчиком-истребителем, но в космос ее пустили. Это была большая политика, и она себя вполне оправдала.

Но экипаж из трех космонавтов комплектовать только летчиками неразумно. Даже Каманин с этим вынужден был согласиться. Королев предложил экипаж в составе: командир корабля – военный летчик и двое гражданских – врач и инженер. Начались настоящие сражения за второе и третье место. Каманин предлагал военного врача и военного инженера. Он надеялся немного разредить накапливающуюся очередь среди кандидатов в космонавты. Минздрав предложил Бориса Егорова – врача не из системы ВВС, а Королев -Феоктистова в качестве бортинженера. Каманин в конце концов согласился на Егорова, но против кандидатуры Феоктистова сражался на всех уровнях. Первоначально в группу «Восход» были зачислены Лазарев, Поляков, Егоров, Сорокин, Катыс. Для Королева кандидатура Феоктистова стала уже делом принципа и престижа. Он угрожал порвать все связи с ВВС, завести свою службу подготовки космонавтов и доказать, что инженеры могут управлять космическим кораблем не хуже летчиков.

Главком ВВС и его заместитель маршал авиации Руденко без особого энтузиазма вначале поддерживали Каманина. Устинов и Сербии держали нейтралитет, выжидая, что скажет Хрущев. Когда обратились к Хрущеву, он заявил, что отбором космонавтов не занимается.

Сражения с ВВС по составу экипажа носили принципиальный характер. Мы поддерживали Королева не только потому, что он наш начальник. Я, в частности, считал, что при той степени автоматизации управления, которая уже есть на «Востоках», еще лучше на «Зенитах» и совсем чудесной будет на следующем поколении кораблей, человек должен заниматься исследованиями, разведкой и экспериментами. Управлять кораблем хороший инженер может не хуже летчика, если нет явных медицинских противопоказаний. Мишин занимал еще более крайнюю позицию. Он считал, что летать должны только инженеры и научные работники, а дорогостоящую подготовку в ЦПК надо упростить или вообще обходиться без нее. Полет Феоктистова грозил монополии ВВС в подборе космонавтов.

В этот период произошла смена руководства на заводе № 918 -будущем заводе «Звезда», который был нашим главным смежником по креслам, скафандрам и системам жизнеобеспечения. Главным конструктором вместо Семена Алексеева был назначен Гай Северин. Ему предстояло решать вместе с Бушуевым и Феоктистовым трудную задачу о размещении трех кресел там, где было только одно. В июне Северин после обмера всех кандидатур сообщил Бушуеву, что среди них есть «великаны», рост которых в положении «сидя» выходит за допустимый для «Восхода». Это облегчало задачу Королева по «проталкиванию» кандидатуры Феоктистова.

Постановление по трехместному «Восходу» появилось только 14 июня 1964 года. К этому времени списки кандидатов дополнились Комаровым и Волыновым.

21 августа на заседании ВПК проверялось выполнение постановления по «Восходам». Королев отчитывался по существу за работу, начатую только в январе. Тем не менее он имел возможность доложить о том, что в основном громадная работа многочисленных ОКБ и НИИ успешно заканчивается.

На этом заседании ВПК Королев впервые доложил о работах по «Восходу-2» – предполагаемому выходу человека в открытый космос. Это был еще один тактический ход, упреждающий работы американцев. Сообщение Королева о»«Восходе-2» имело целью также помочь новому главному конструктору Северину, который должен был успеть за считанные месяцы создать скафандр для выхода в открытый космос.

Я в это время был на полигоне – предстоял пуск второй «Молнии». Подробности в лицах мне потом рассказал Бушуев.

На ВПК было одобрено предложение о пуске беспилотного -технологического «Восхода» до 5 сентября.

Для нас, управленцев, это было очень важно, так как давало возможность проверить в телеметрическом режиме ионную систему ориентации и надежность новой системы приземления. По настоянию ВВС в Феодосии производилась проверка новой парашютной системы сбрасыванием макета корабля с самолета. Это затягивало общий цикл подготовки, и Королев был против таких сложных и длительных экспериментальных работ.

В данном случае он быстро убедился, что был не прав. 6 февраля при самолетных испытаниях макет корабля «Восход», сброшенный с высоты 10 000 метров, разбился. По сообщениям из Феодосии, после сброса не отстрелился люк парашютной системы и парашюты не вышли из контейнера.

Госкомиссия и Королев находились на полигоне в надежде на благополучный доклад из Феодосии, вслед за которым должен был последовать пуск технологического «Восхода». Как обычно, беда одна не приходит. На следующий день не ушел в космос «Зенит» целиком куйбышевского производства из-за отказа «центра» -блока «А» носителя.

Я разрывался между отказавшейся от раскрытия солнечной батареей «Молнии», неотстрелом люка на макете «Восхода», работой в комиссии по отказу запуска «центра» на носителе «Зенита» и подготовкой Е-6. Самым неприятным ЧП был парашютный люк. Если бы не самолетный сброс, мы могли сразу погубить троих космонавтов. Страшно подумать!

Правда, впереди планировался еще экспериментальный полет технологического «Восхода». На втором производстве с помощью Германа Семенова и Калашникова мы организовали эксперимент на макете по отстрелу злополучного люка. Пришлось убедиться, что недублированная схема подрыва пиропатронов способна к отказам. Я терзал себя, Калашникова и разработчиков схемы.

16 сентября мы с Калашниковым вылетели на полигон для доклада о своих «злодеяниях» и сразу же с аэродрома явились в МИК. В присутствии Шабарова и Кириллова СП вначале спокойно выслушал мой максимально самокритичный доклад. Потом он попросил объяснений у Калашникова. Закончить довольно путаное объяснение Калашникову не удалось. Произошел такой взрыв возмущения, что даже ни в чем не виноватые Кириллов и Шабаров втянули головы в плечи. Королев не стеснялся в выражениях. Это ему прощали многие, прощал и я. Но при этом он заводил сам себя и все больше распалялся. Возражать, оправдываться, спорить было совершенно бесполезно. Тем более, что по существу он был прав.