Карл Ботмер - С графом Мирбахом в Москве

Мое предложение принять московский пост было поддержано рейхс-канцлером перед императором и одобрено последним после того, как вновь назначенный статс-секретарь Министерства иностранных дел, г-н фон Гинце 29 июля, по возвращении из Христиании, где он вручил свою отставку, также дал свое согласие.

Положение между тем усложнилось еще более. По предложению русского народного комиссара по иностранным делам были начаты в Берлине переговоры для выяснения некоторых вопросов, связанных с Брестским миром. С германской стороны переговоры эти велись заведующим юридическим отделом министерства иностранных дел, министериаль-директором доктором Криге, которого в качестве тонкого знатока международного права, обладающего исключительным богатством знаний, я всегда столь же высоко ценил, сколь сильно сомневался в дальновидности и верности его политических взглядов. Поскольку дело касалось чисто финансовых вопросов, г. Криге познакомил меня в общих чертах с сущностью переговоров еще до того, как зашла речь о моем назначении в Москву. О всей же совокупности предполагавшегося соглашения, которое наряду с финансовыми и экономическими договорами включало также весьма важные политические и территориальные изменения Брестского мирного договора, я впервые получил представление только теперь.

Существенное содержание этих "дополнительных договоров" состояло в следующем:

1.Политические и территориальные статьи

Германия обязывалась в будущем не вмешиваться в какой бы то ни было форме во взаимоотношения России и внутренних ее частей - в особенности же, не вызывать и не поддерживать самостоятельных государственных образований во внутренних областях России.

Были, однако же, предусмотрены и исключения:

Россия отказывалась от суверенных прав на Лифляндию и Эстляндию, подобно тому, как Брестским договором она отказалась от них в отношении Курляндии, Литвы и Польши. Определение будущей судьбы Лифляндии и Эстляндии предоставлялось Германии в согласии с волей населения этих областей.

Россия обязывалась признать государственную самостоятельность Грузии.

Зато Германия принимала на себя обязательство, по установлении границ Эстляндии и Лифляндии, вывести свои войска из местностей, расположенных к востоку от этих областей. Равным образом Германия обязывалась очистить оккупированные местности к востоку от Березины - по мере поступления платежей, возложенных на Россию дополнительными договорами. Точно так же Германия должна была вывести свои войска из черноморских областей России, как только будет ратифицирован мирный договор между Россией и Украиной. Германия, далее, обязывалась не поддерживать военных операций Турции в областях Кавказа, не уступленных Россией по Брестскому договору, и должна была гарантировать невступление турецких войск в определенный район вокруг Баку.

2.Финансовые и экономические статьи

Предусмотренные Брестским договором финансовые обязательства в отношении Германской империи и германских подданных Россия обязывалась погасить уплатой твердо установленную сумму в шесть миллиардов марок, покрытие которой должно было последовать частью в золоте, в рублях ив товарах, частью же путем нового займа, предоставляемого Германией России. Эти финансовые обязательства должны были включать в себя платежи процентов и погашения по русским займам, аннулированным советским правительством после ноябрьской революции и находящимся в немецком владении, а также уплату вознаграждения за отчуждение германского имущества какого бы то ни было рода, последовавшее до определенного срока. Таким образом, нами были признаны все до того имевшие место акты отчуждения германского имущества. Дальнейшие акты отчуждения допускались лишь на основаниях, установленных в отношении российских обывателей и подданных третьих держав и только зауплату вознаграждения наличными.

Кроме того, должны были быть выработаны соглашения о возврате каждой из сторон банковских вкладов и текущих счетов, об урегулировании правовых отношений, вытекающих из вексельных, чековых и валютных сделок, о защите промысловых прав, об отсрочке права давности и учреждении третейского суда для разбора конфликтов гражданского и коммерческого характера.

В отношении юридической техники проекты юридического отдела Министерства иностранных дел отличались строгой отчетливостью и точностью. Но и в отношении сути дела я был согласен с существенной частью их содержания. Особенно счастливой представлялась мне мысль об установлении твердой суммы русских финансовых обязательств, устранявшая необходимость бесконечных переговоров с русским правительством единичного характера и, следовательно, бесконечную затяжку в их разрешении. Эта мысль была удачна, поскольку установление твердой суммы относилось к тем обязательствам, которые к моменту переговоров уже возникли или, благодаря уже предпринятым в области отчуждения мерам правительства, находились в процессе возникновения. Но я уже тогда предостерегал против предложенного русскими участниками переговоров распространения этой мысли и на те обязательства, которые могли бы возникнуть из отчуждения немецких предприятий или имущества в будущем, причем срок, в течение которого такого рода обязательства могли бы возникнуть, еще должен был быть установлен. Ибо установление твердой суммы обязательств на будущее время представлялось мне прямо-таки премией за радикальное и поспешное отчуждение всех еще оставшихся в России немецких предприятий и ценностей.

Но больше всего сомнительными показались мне те статьи, которые устанавливали окончательное отделение Лифляндии и Эстяндии от российского государства.

При независимости Финляндии, потеря Лифляндии и Курляндии означала для России полное оттеснение от Балтийского моря, за исключением узкой полосы его, ведущей к Петербургу и в зимние месяцы несудоходной. По моему глубокому убеждению, никакие соглашения о свободном пользовании прибалтийскими портами и железными дорогами не могли бы примирить с этой потерей будущую Россию, каков бы ни был ее государственный строй. Россия в будущем неотвратимо и неизбежно должна была всю силу своего давления направить на эти области, оттеснявшие ее от Балтийского моря, и на Германию, охранявшую доступ к ним. Восстановление добрых отношений с будущей Россией, и без того сильно затрудненное благодаря условиям Брестского мира, теперь, с аннексией Лифляндии и Курляндии, становилось положительно невозможным. Такое направление нашей политики я не мог не считать роковым. Достичь необходимого обеспечения экономических, национальных и культурных интересов немецкого населения этих областей представлялось мне возможным и другими путями.