В Брачев - Масоны в России - от Петра I до наших дней

После смерти И.И.Шварца место его, констатирует ритор ложи "Трех знамен"

занял Н.И.Новиков. "И начал управлять так же неограниченно, как и Шварц.

В силу превосходства своего ума и точного знания своей нации, он вскоре приобрел себе полнейшее доверие и безусловное подчинение более почтенных братьев ордена. Он обладал в высшей степени искусством употреблять в свою пользу страсти и стремления других" [606].

Прямо надо сказать, Н.И.Новиков интересовал императрицу отнюдь не как незадачливый книгопродавец и издатель, корысти ради нарушивший ее запрет о продаже религиозно-нравственной литературы, напечатанной не в синодальной типографии, а как главная деловая фигура масонской "секты" или, как она выражалась, "шайки" в Москве. Непосредственно же от Н.И.Новикова императрица желала узнать: "дозволяет ли устав ордена иметь сношения с неприятельскими государствами почти явными? Какой ради причины входили мартинисты в переписку с Вельнером? Зная, что Пруссия во время войны была против России, как общество столь многоумных людей могло осмелиться войти в переписки и пересылки с одним из министров прусских и получать от него наставления и руководство?.. Какое сделано употребление из предписаний, данных Вельнером касательно великого князя?.." [607].

Сказать на это Н.И.Новикову было нечего.

Что касается А.А.Прозоровского, то он явно тяготился своей новой ролью следователя по политическим преступлениям. "Я признаться должен перед Вашим Величеством, - доносил он 24 апреля 1792 года, - что я один его (Н.И.Новикова - Б.В.) открыть не могу: надо с ним сидеть по целому дню, а то он шепчет, слово скажет, другого искать будет" [608].

Инициатива передачи дела Н.И.Новикова другому лицу исходила, как мы видим, от самого А.А.Прозоровского, и императрице, в интересах следствия, не оставалось ничего другого, как внять просьбе престарелого князя. По ее распоряжению уже 15 мая 1791 года Н.И.Новиков был отправлен в Шлиссельбург, где был помещен в один из казематов крепости [609].

Дальнейшее следствие по его делу вел обер-секретарь Тайной экспедиции при Первом департаменте Правительствующего сената Степан Иванович Шешковский.

Допросу был подвергнут и близкий к Н.И.Новикову врач-масон М.И.Багрянский.

Как и М.Невзоров и В.Колокольников, М.И.Багрянский после окончания в 1786 году Московского университета стажировался в чужих краях (1786-1790), получая от Н.И.Новикова по 500 рублей в год [610].

Что касается допросов Н.И.Новикова, то вопросы к ним готовила сама Екатерина.

Больше всего ее, как выясняется, интересовали связи московских розенкрейцеров с масонами враждебно настроенной в это время по отношению к России Пруссии.

В свою очередь, и С.И.Шешковский поставил перед Н.И.Новиковым свои 57 вопросов [611]. Ответы Н.И.Новикова - настоящий кладезь для историка московского масонства, хотя и требуют вследствие специфики обстоятельств, в которых они получены, крайне осторожного к себе отношения [612].

Характерно, что Екатерина II не захотела пойти по пути дальнейшего раскручивания дела: вызова свидетелей, очных ставок и прочего. Первый допрос Н.И.Новикова у С.И.Шешковского состоялся 3 июня 1792 года. К 14 июля дело было закончено и соответствующий указ, по свидетельству А.В.Храповицкого [613], лежал на столе у императрицы. 1 августа 1792 года он был, наконец, подписан.

Поскольку в нашей литературе утвердилось ошибочная, как мы полагаем, точка зрения, что "Новиков пострадал очень сильно конечно не за масонство"

[614], а за какие-то другие проступки, стоит остановиться на обвинениях, которыми было обставлено его осуждение. Первым пунктом здесь, как это ни странно, значится именно масонство, которое было обвинено Екатериной II в организации "тайных сборищ" со своими "храмами, престолами и жертвенниками". "Ужасные, - констатирует Екатерина II, - совершались там клятвы с целованием креста и Евангелия, которыми обязывались и обманщики и обманутые вечной верностью и повиновением ордену Злато-розового креста с тем, чтобы никому не открывать тайны ордена". Вторым пунктом обвинения значится подчиненный характер московских масонов "чертогу Брауншвейгскому мимо законной и Богом учрежденной власти". Третьим - "тайные переписки по масонской линии с принцем Гессен-Кассельским и с прусским министром Вельнером". Четвертый пункт обвинения заключается в том, что московские масоны "употребляли разные способы хотя вообще к уловлению в свою секту известной по их бумагам особы (то есть Павла Петровича - Б.В.). В сем уловлении, так и в упомянутой переписке Новиков сам признал себя преступником", - констатирует обвинение. Пятый пункт обвинял масонов в издании "непозволительных, развращенных, противных закону православному книг" и заведении тайной типографии.

Шестой и последний пункт содержал обвинения в практике насаждения в ордене непозволительных с православной точки зрения масонских ритуалов и обрядов [615].

То, что обвинение масонов в "уловлении в свою секту" Павла Петровича было выставлено Екатериной II не первым, а четвертым пунктом, понятно, так как очевидно, что императрица явно не хотела привлекать к нему излишнего внимания. Но вот что интересно: все шесть пунктов прямо направлены исключительно против масонства, представляя собой, по сути дела, суровый обвинительный акт против ордена. Поэтому и заявления ряда исследователей вроде того, что Н.И.Новиков был осужден-де "не за масонство" всерьез принимать, видимо, не стоит. Но подробнее об этом чуть позже. Пока же отметим, что приговор, единолично вынесенный императрицей по делу Н.И.Новикова, был суров и вполне под стать выдвинутым против него обвинениям: "Впрочем, хотя Новиков и не открыл еще сокровенных своих замыслов, но вышеупомянутые обнаруженные и собственно им признанные преступления столь важны, что по силе законов тягчайшей и нещадной подвергают его казни. Мы, однако ж, и в сем случае следуя сродному нам человеколюбию и оставляя ему время на принесение в своих злодействах покаяния, освободили его от оной и повелели запереть его на пятнадцать лет в Шлиссельбургскую крепость" [616].

Печальную участь Николая Ивановича разделили его ученик врач Михаил Багрянский, пользовавший его в крепости, и безымянный его крепостной слуга [617].

Обыски в лавках и магазинах Н.И.Новикова в Москве, а также в его доме в селе Авдотьино позволили обнаружить здесь целые залежи нераспроданных книг прошлых лет - 36 тысяч экземпляров, напечатанных после 1786 года.

Более половины из них - 18656 экземпляров было сожжено уже в ноябре 1793 года [618]. "Князь Александр Александрович, - писала Екатерина А.А.Прозоровскому в Москву 11 февраля 1793 года, - по поданному от Вас представлению повелеваем: 1) хранящиеся в конторе Синодальной забранные в деревне Новикова и в лавках три тысячи запрещенных книг и вновь секретно напечатанных до трех же тысяч предать огню все без изъятия, не внося и к нам экземпляров; 2) равным образом по внимательном разборе и рассмотрении двух иностранных библиотек, находящихся в одном из домов Новикова, вредных в оных все истребить, а из полезных богословские отдать в Заиконоспасскую академию; прочие же в университет" [619].