Мариан Брандыс - Племянник короля

В своих воспоминаниях он старается показать, что самая доходная должность в стране досталась ему в результате совершенно случайного стечения обстоятельств.

"Державный контракт на столовые имения в Литве я заключил случайно. В тот вечер я пришел к королю с годовым отчетом по трем полкам придворной кавалерии, которыми я командовал. Король был с кем-то занят. Ожидая его, я разговаривал с Цецишевским, министром королевских финансов, человеком очень рассудительным и благородным. Он сказал, что находится в большом затруднении после лишения Жевуского права на управление столовыми имениями, так как не знает, кому это поручить. Я сказал, что мог бы их взять на тех же условиях, что и Жевуский. Цецишевский сказал, что я оказал бы этим большую услугу королю. Назавтра к полудню все было готово и подписано. Я обязался платить на 20 000 дукатов больше, чем Жевуский".

Несмортя на увеличение суммы откупа, князь не проиграл. Держание литовских экономии, как повсюду утверждали впоследствии, принесло ему в год не менее 50 000 дукатов.

Князь Станислав переживал период величайшего везения. И трагедии страны, и трагедии отдельных людей - все шло ему в благо. Драма Анджея Замойского использована им была для расширения и укрепления торгового кредита. Драма Антония Тизенгауза в конечном итоге удвоила его доходы.

ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ, ДРУЗЬЯ, ИНТЕРЕСЫ

О личной жизни князя Станислава в эти годы известно немного. Некоторые скупые сведения об этом можно обнаружить в его воспоминаниях и в мемуарах Станислава-Августа. Кое-какие детали можно домыслить с помощью дедукции на основе упоминаний о нем в дневниках тех лет и в старых комплектах "Варшавской газеты" и "Варшавского путеводителя". Какие-то факты из его жизни удалось обнаружить в письмах педантичного швейцарского хрониста профессора Иоганна Бернулли, который в то время находился в Варшаве и несколько раз лично встречался с королевским племянником.

Как и другие польские магнаты, князь Станислав обычно проводил весну и лето в своих латифундиях или в заграничных путешествиях. Его вакационное время обычно бывало насыщено делами. На Украине он лично присматривал за порядком в своих владениях, следил за строительством новых фабрик и за планомерным переводом крестьян на оброк. За границей скупал у антикваров древности и этнографические редкости, не всегда ценные и подлинные. Излюбленная летняя резиденция князя - корсуньский замок - с небывалыми коллекциями китайских и татарских вещей, редких камней, гемм и камей, на взгляд современников, считалась одним из великолепнейших магнатских дворцов на Украине.

В Варшаву князь Станислав приезжал только осенью, когда уже собиралась сессия сейма, и оставался там до весны. К этому времени он был уже владельцем нескольких великолепных участков в разных концах столицы, но жил, по желанию Станислава-Августа, непременно в королевском замке. Очевидно, король хотел того, чтобы жители Варшавы постепенно привыкли считать князя Станислава фактическим наследником престола. Кроме того, прибегая к помощи любимого племянника во многих делах, он желал иметь его постоянно при себе. Только спустя несколько лет - с окончанием перестройки королевского дворца в Лазенках - князь Станислав "отделился с жильем" настолько, что выстроил себе летнюю резиденцию на традиционной "дороге Понятовских" - между садами отца на Княжьей улице и новой резиденцией дяди. Дом этот - сразу же возле доходных домов варшавского банкира Теппера - был записан в городских книгах как владение № 1755 по Пенкной улице и ничем особенным не отличался.

Куда красивее и приметнее была другая летняя резиденция князя неподалеку от столицы - дворец в Гуре под Новым Двором. В Гуре князь принимал почетных и нужных гостей Туда часто приезжал на вакации из Вены юный князь Юзеф Понятовский. Художник Шимон Маньковский украсил стены комнат цветными фресками, а соавтор "плана генерального оброка" Юзеф Выбицкий писал там свои политические комедии и драмы.

Находясь в Варшаве, князь Станислав делил время между интеллектуальной жизнью и занятиями, связанными со служебными обязанностями. В ближайшем его окружении можно встретить специалистов и ученых в разных областях археологов, математиков, минералогов (так называли тогда специалистов по горному делу) и даже инженеров водных путей. Все это общество встречалось у князя на так называемых "философских обедах", являющихся, несомненно, каким-то подобием "королевских четверговых обедов". Во время этих обедов блистали своей эрудицией падре Бенвенути, "чрезвычайно ученый римский священнослужитель", Ревердиль - королевский библиотекарь и лектор, а также главный польский масон граф Август Мошинский, генеральный директор всех кабинетов и коллекций его королевского величества. Несколько скучноватую атмосферу этих ученых сиест оживлял неистощимым юмором и яркими воспоминаниями о путешествиях сердечнейший друг князя генерал-майор коронных войск барон Карл Фридрих Эрнст де Кокцеи. Этот княжеский приятель, один из тех офицеров, "которые сочетали выдающийся ум и манеры с основательным знанием военного ремесла", был любопытнейшей фигурой, чрезвычайно характерной для своей эпохи.

Сын прусского канцлера, человек одаренный, в молодости вынужден был покинуть родную Пруссию, поскольку изводил Фридриха 41 "злополучными сатирическими выпадами, от коих в молодые годы по чрезмерной живости натуры не всегда умел удержаться". Потом колесил по свету. Служил в английских и голландских войсках, плавал по далеким морям, пережил сотни удивительнейших приключений. После многолетних скитаний осел на постоянное жительство в Польше и стал "самым учтивым офицером" немногочисленной коронной армии и ближайшим приятелем и постоянным нахлебником князя Станислава, который был моложе его на тридцать лет.

Вторым сердечным приятелем князя был другой завсегдатай философских обедов, тихий, скромный королевский секретарь Станислав Бадени. Историки, приводящие в своих трудах двух-трехстрочные характеристики князя Станислава, никогда не забывают подчеркнуть его "тщеславие и высокомерие" по отношению к людям низших кругов. Может быть, так оно и было, но среди немногочисленной личной переписки князя Станислава, просмотренной исследователями, как раз сохранилось письмо, удивительно не соответствующее этому повсеместно принятому мнению. Это записочка с выражением соболезнования, посланная в 1778 году Станиславу Бадени в связи со смертью его отца. Вот в каком тоне пишет кичливый принц Речи Посполитой скромному чиновнику королевской канцелярии: "Баденик мой дорогой... прошу кланяться от меня матушке и поблагодарить за то, что родила Двух честных малых. Сердечно обнимаю тебя, дорогой Стась!"