Мариан Брандыс - Племянник короля

Дата встречи и состав делегации полностью совпадают, поскольку "Souvenirs" также упоминают о присутствии фельдмаршалов Ласси и Лаудона. Так что все ясно.

Молодой принц Речи Посполитой и его дядя, принц Речи Посполитой и Чешской Короны, поехали в свите императора именно на это роковое для Польши свидание в Силезской Нисе. Сколько же любопытного мог бы рассказать об этом историческом свидании этот очевидец!

К сожалению, воспоминания князя Станислава имеют те же недостатки, что и большинство польских записок XVIII века. Они состоят почти исключительно из анекдотов и эпизодов. Опуская существенное, они воспроизводят мелочные внешние детали: кто как был одет, кто с кем сидел во время обеда, кто какой остротой блеснул. Но и из этой смеси можно выудить немало интересных подробностей.

Встреча в Нисе состоялась спустя несколько лет после Семилетней войны. Победоносная Пруссия еще залечивает военные раны и с трудом приходит в себя, Прусский лис усиленными знаками внимания старается снискать расположение недавнего неприятеля. Несмотря на го, что он никогда не придает значения придворным церемониям, на прием к императору решается явиться при всех регалиях. Но что делать, когда все парадные мундиры прусской армии находятся... в стирке. Наконец извлекают один для короля, немного посуше. Фридрих надевает его на себя и... залезает в постель, под одеяло, чтобы мундир поскорей высох. Во время первой встречи с императором прусский король садится на краешек кресла и все время играет роль маленького, покорного курфюрстика. С показным радушием приветствует он разгромившего его под Куннерсдорфом маршала Лаудона и сажает его рядом с собой. "Предпочитаю иметь вас рядом с собой, а не против себя", - угощает он этим каламбуром очарованного австрийца. Во время обеда Фридрих II ведет себя удивительно непринужденно, сыплет шутками и декламирует французские стихи. Одновременно он громко икает, а жирный соус капает ему на белый параднцн мундир. Кульминационным моментом встречи монархов является парад прусской армии. Король в отличном расположении духа рассказывает философские анекдотики, для каждого у него находится приветливое слово. Но наблюдательный князь Станислав замечает, что лицо Фридриха полностью меняется, когда он обращается к марширующим солдатам. Тут же с его лица исчезает улыбка милого светского собеседника, а глаза становятся страшными, безжалостными.

Из подобных анекдотов и впечатлений состоит все описание встречи в Нисе, приведенное в воспоминаниях.

Только под самый конец читателя поражает неожиданное заключение: "Все было бы очень мило, если бы не то, что именно тогда был вчерне решен вопрос о первом разделе Польши, который вскоре потряс Европу".

Даже странно, что историки до сих пор не уделили внимания столь пикантному обстоятельству, что в предшествующей разделу Польши австрийско-прусской встрече монархов в Нисе участвовали сразу двое Нонятовских.

Протанцевав всю зиму при императорском дворе в Вене, принц Речи Посполитой возвращается к родным пенатам. Но ненадолго. "Когда я вернулся в Варшаву, там сочли, что я изменился в лучшую сторону, и король решил отправить меня опять в путешествие". На этот раз уже не к родственникам. Путешествие должно было быть длительным и более самостоятельным. Маршрут его пролегал через Париж в Лондон. Следует заметить, что это будет уже.третий Станислав Понятовский, который отправился этим путем покорять Европу. Первым был его дед, краковский кастелян, один из интереснейших людей XVIII века. Простой .бедный дворянин, который благодаря необычайным воинским и политическим талантам дослужился до первого сенатора Речи Посполитой. Мастер политической интриги, отправляясь в качестве посла я другие страны, он добивался там крушения ряда правительств. Полководец, умом которого восхищался Вольтер. Приятель королей и императоров. Личность известная и почитаемая во всей Европе. Вторым путешествующим Понятовским был сын первого, Станислав-Август, изысканный коллекционер произведений искусств, приятель философов и красивых женщин, знаток английской поэзии и переводчик "Гамлета". К сожалению, история слишком быстро прервала его путешествие, не дав ему закончить начатого перевода. Вместо этого его призвали сыграть роль Гамлета на польском троне. Два первых Станислава блистательно проторили наиболее исхоженные заграничные пути. Европе уже знакомо имя Понятовских. С некоторой долей риска можно даже сказать, что в придворных кругах за границей имя это знают с лучшей стороны, чем в некоторых дворянских усадьбах в Польше. Так что третьему Станиславскому нечего бояться. В Европе он может рассчитывать на хороший прием.

В связи с проездом через Париж в воспоминаниях сохранилось только краткое упоминание о встрече с прославленной мадам Жофрэн, приятельницей Польши и хозяйкой самого модного художественного салона в Париже. Упоминание об этом проливает некоторый свет на характер молодого князя. Мадам Жофрэн, особа чрезвычайно влиятельная и честолюбивая, считалась в то время во всей Европе не столько приятельницей Польши, сколько личной приятельницей Станислава-Августа. Сама она считала себя petite maman [Мамочка (франц.)] польского короля и, пользуясь этим полуродственным положением, старалась таким же родственным образом влиять на общий ход польскофранцузских отношений. Молодого князя она приняла чрезвычайно радушно и с первого взгляда оценила его "красоту и статность". Вот только недооценила она некоторых черт его характера. Недовольная последними шагами Станислава-Августа, она позволила себе в разговоре с его племянником в довольно резких словах отозваться о его дяде, польском короле. Тогда принц Речи Посполитой показал ей, на что он способен. Он одернул распоясавшуюся парижскую плебейку столь барским и высокомерным образом, что та сразу утратила свою самоуверенность и долгое время не могла опомниться.

В ее голове никак нe укладывалось, что этот шестнадцатилетний гонористый королевский петушок - родной племянник ее уступчивого и послушного cher fils [Дорогой сыпок (франц.)]. А петушок с удовлетворением через несколько лет записал:

"Это не испортило наших приятельских отношений, зато потом при разговорах она была куда осмотрительнее".

В Лондон князь Станислав приезжает зимой 1771 года. Первые месяцы он старается освоиться с лондонским светом, наносит все предписанные ему в Варшаве визиты, представляется ко двору, освежает связи, установленные дедом и дядей. Много выезжает, танцует, приобщается к развлечениям лондонского двора, разгульный образ жиз-, ни которого напоминает атмосферу отцовского дома.

Красота и молодость князя привлекают внимание лондонских дам; буквально не было отбоя от визитов и авансов. Вскоре от всего этого его отвлекают дела поважнее. Столица Англии переживает в это время период большого политического оживления. Правительство готовится окончательно разделаться с иезуитами. По улицам проходят шумные манифестации, призывающие отменить привилегии для членов парламента. Высшее общество увлекается масонством. На балах и светских приемах не говорят ни о чем ином, кроме высоких таможенных пошлин на чай, установленных недавно во взбунтовавшихся американских колониях. Князь Станислав по собственному почину завязывает много новых интересных связей, знакомится с выдающимися учеными правоведами, географами, знаменитыми путешественниками, специалистами по финансам. Прекрасные дамы приходят в ярость оттого, что красивый стройный юноша, вместо того чтобы танцевать с ними, тратит время на скучнейшие споры с серьезными и дурно одетыми профессорами. Тем временем у молодого Телка созревает замысел, на который наверняка не решился бы ни один из членов его семьи.