НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВ - 1 АВГУСТА 1914

В 1956 году во время пребывания в Финляндии А.М. Василевский получил письмо от преподавателя в Турку (Або) А.Эйхвальда: «Осенью текущего года исполнится 40 лет со времени боев на высотах под Кирли-Бабой. Помните ли Вы еще Вашего финляндского младшего офицера первой роты славного 409 Новохоперского полка, участвовавшего в них?»

Победы русской армии летом 1916 года не изгладились из памяти людской. Величественный эпилог военных усилий России в коалиционной войне, новая громадная жертва, главным образом, на алтарь Антанты. Тяжесть ее страна ощутила, когда осенью 1916 года для пополнения понесенных потерь в России был объявлен новый призыв – около двух миллионов человек.

С громадной силой вставал вопрос, которым уже задавались, зачем? Размах успеха императорской армии можно сопоставить только с роковыми последствиями для правившей династии.

Изящный и моложавый в свои 63 года кавалерийский генерал Алексей Алексеевич Брусилов стал национальным героем. Под его предводительством армия показала на что она способна. Оборотная сторона командования Брусилова — он никогда не щадил солдатских жизней, причем искренне верил, что это не жестокость, а реализм. Для него главное был успех, людские издержки, как бы они ни были велики — обычная часть сурового ремесла войны.

Победы Юго-Западного фронта были подготовлены жесткими мерами. Офицеры, которые вели на запад войска брусиловского фронта, отлично помнили приказы высокочтимого генерала, за год до этого в бытность командующим восьмой армией. В одном из них, в июне 1915 года, Брусилов писал: «Пора остановиться и посчитаться,наконец,с врагом как следует, совершенно забыв жалкие слова о могуществе неприятельской артиллерии, превосходстве сил, неутомимости, непобедимости и тому подобное, а потому приказываю: для малодушных, оставляющих строй или сдающихся в плен, не должно быть пощады; по сдающимся должен быть направлен и ружейный, и пулеметный, и орудийный огонь, хотя бы даже и с прекращением огня по неприятелю; на отходящих или бегущих действовать таким же способом, а при нужде не останавливаться также и перед поголовным расстрелом… Слабодушным нет места между нами, и они должны быть истреблены!» Хотя приказ не очень широко применялся, он нагнал страху в войсках.

Брусиловские победы подняли на ноги «общественность», обозначилась крайне тревожная для нее тенденция: скованная железной дисциплиной армия, а ее вводил твердой рукой Брусилов, может привести императорскую Россию к успешному завершению войны. Тогда прощай надежды на власть, победителей не судят. Отсюда задача, которую с величайшей энергией стала выполнять буржуазия с осени 1916 года, — потоком инсинуаций и прямых подрывных действий окончательно скомпрометировать режим. За это дело взялись решительно все руководители буржуазии – от Родзянко до Гучкова. В этом они видели кратчайший путь к власти.

Все обвинения, обоснованные или чаще надуманные, в адрес режима предавались широчайшей огласке, на истеричной ноте, с запугиванием и прямым шантажом.

28 членов Думы и Государственного Совета, входившие в состав «Особого Совещания», подают в Ставку записку, в которой требуют «внушить всем начальствующим лицам, что легкое расходование людских жизней недопустимо. Принцип бережливости людской жизни, — писали они, — не был в должной степени воспринят нашей армией и не был в ней достаточно осуществлен. Многие офицеры не берегли себя; не берегли их, а вместе с тем и армию — и высшие начальники…

Широкое развитие и применение различных предохранительных средств, как-то касок, наплечников, более усовершенствованных укреплений и окопов, – вот к чему мы должны ныне прибегнуть, а в основу всех тактических мероприятий должно быть положено стремление заменить энергию, заключающуюся в человеческой крови, силою свинца, стали и взрывчатых веществ».

Завидная позиция с точки зрения абстрактного гуманизма, но чистейшая, маниловщина применительно к вооруженной борьбе. Экскурс думцев в военную сферу вызывал недоумение у главнокомандующих фронтами. А.А. Брусилов, ознакомившись с сочинением штатских на военную тему, заявил: «Наименее понятным считаю пункт, в котором выражено пожелание бережливого расходования человеческого материала в боях, при терпеливом ожидании дальнейшего увеличения наших технических средств для нанесения врагу окончательного удара. Устроить наступление без потерь можно только на маневрах. Зря никаких предприятий и теперь не делается, а противник несет столь же тяжелые потери, как и мы…Что касается до технических средств, то мы пользуемся теми, которые у нас есть, чем их более тем более гарантирован успех, но,чтобы разгромить врага или отбиться от него,неминуемо потери будут — притом значительные».

В конце 1916 года Ставку взялся просвещать Родзянко. У него вылазки на фронт вошли в привычку и довольно скверную, ибо на основании голословного, – сам видел, – он вносит свою лепту в пропаганду будто бы плачевного состояния военных дел. На этот раз председатель Думы не атаковал излюбленные объекты нападок «общественности» – нехватку вооружения и снаряжения – армия снабжалась прилично. Родзянко избрал угол для нападения – непригодность всего высшего командования. В поданном им в Ставку документе черным по белому было написано: «Русское высшее командование либо не имеет заранее подготовленных планов операций, либо если их имеет, то их не выполняет. Высшее командование не умеет или не может организовать крупную операцию… не имеет единообразных методов обороны и нападения и не умеет подготовлять наступление… не считается с потерями живой силы и не проявляет достаточной заботливости о солдатах».

Нашелся радетель народного блага! Далее с величайшей самоуверенностью Родзянко заявлял: «Эти основные причины, повлекшие за собой остановку наступления генерал-адъютанта Брусилова, повлекли за собой наш разгром в Румынии. Те же причины, которые потушили величайший в истории этой войны прорыв войск в начале 1916 года, ликвидировали и наши румынские неудачи». Возмутительные рассуждения и чудовищные аналогии. Наступление войск Брусилова остановило бешеное сопротивление врага, а не «неумение» русского командования. Что могли поделать русские военачальники, если союзники России не пошевелили и пальцем, когда с их фронтов ушли немецкие, австрийские и турецкие войска на Восточный фронт. Они совершенно безразлично относились к тому, что России придется нести еще большее бремя.

Что до «разгрома» в Румынии, который Родзянко ставил на одну доску с остановкой брусиловского прорыва, то аналогия была совершенно несостоятельной. В августе 1916 года Румыния кинулась в водоворот войны, надеясь на легкий успех. В Трансильвании потерпели поражение румынские, а не наши войска, которых там просто не было. Остатки румынской армии отошли к русской границе. Итог: для России возник новый 500-километровый фронт, занявший 25 пехотных и 11 кавалерийских дивизий.