Сергей Руденко - Крылья Победы

Рокоссовский спросил:

— Дым не вреден для людей?

— Нет, — ответил я, — нисколько не ядовитый.

— И все-таки, — сказал командующий фронтом, — сначала нужно пробомбить лес, а затем поставить дымовую завесу.

Так и сделали. В налете на вражеские резервы, скопившиеся в лесном массиве, участвовали две бомбардировочные дивизии. Для ударов экипажи выбирали участки с редкими зарослями. Затем вылетел еще один полк и дымовыми бомбами задымил лес. А наши наземные войска перешли в это время в наступление.

Из леса появились два «фердинанда» и начали вести огонь, на уничтожение их мы послали штурмовиков во главе с Наконечниковым. Его асы успешно справились с поставленной задачей.

Фашистов страшно перепугал дым. Бросив технику, они вышли из лесу. Решительной атакой враг был отброшен. Но к утру он опять подбросил свежие резервы, и бой разгорелся с новой силой.

Войска Черняховского, прорвав вражескую оборону, успешно продвигались вперед. Они не встречали сильного сопротивления, и это вполне объяснимо. Гитлеровцы успели снять несколько частей с этого участка фронта для усиления севского направления, где наступала армия Батова. Рокоссовский решил использовать успех, наметившийся в полосе наступления 60-й армии, ввести в прорыв танки и кавалерию. Сюда мы сразу же перенацелили и всю авиацию. С танкистами и конниками организовали четкое взаимодействие.

Операция развивалась успешно. Войска вышли к Десне. Были освобождены Глухов, Конотоп и мой родной Короп. Я сильно разволновался: там прошли мое детство и юность. В памяти снова, как наяву, воскресли полузабытью картины далеких лет.

Короп входил тогда в Черниговскую губернию. Мой отец был сапожником-кустарем, болел чахоткой и в тридцать два года умер, оставив мать с тремя детьми. Мне, старшему, шел седьмой год Трудно было матери кормить нас. И все-таки она решила послать меня в церковную школу, позже я окончил двухклассное училище министерства народного просвещения и в 1917 году стал работать учеником сапожника Журавля — бывшего ученика моего отца.

После Февральской революции в городе образовался драматический кружок из местной интеллигенции, главным образом учителей. Деньги, собранные за спектакли, передавались на различные благотворительные цели. Участники этого кружка решили на свои средства определить в гимназию двух мальчиков из бедных семей. Одно место предложили моей матери, она долго советовалась с соседями и родственниками и наконец решилась: «Может, бог поможет, и Серега будет образованным».

Вторым счастливым мальчиком оказался Николай Соломко. Оба мы хорошо занимались, хотя и слыли забияками. Так прошли грозные 1917 — 1918 годы. Наступил 1919-й. Бушевала гражданская война. Драмкружок распался, и я перестал получать помощь, но бросать учебу уже не хотел. Наша группа занималась во вторую смену. И я по утрам работал сначала в комитете бедноты, потом в волостном управлении помощником налогового инспектора. В последующем был счетчиком в райналогбюро, десятником в партии по исследованию верховьев рек Ока и Десна. Через три года закончил среднюю трудовую школу.

Восемнадцатилетним парнем вступил в комсомол, работал техническим секретарем райкома партии. В наш район вошло местечко Новые Млины. Оно считалось самым беспокойным и малонадежным, там подняли голову националисты, действовали бандитские шайки. Было решено укрепить органы власти в Новых Млинах, послать председателем Совета бывшего моряка Сергиенко, секретарем парторганизации и председателем комитета бедноты коммуниста Гайдука, секретарем Совета и комсомольской организации меня. Гайдук и я начали работать в начале апреля 1923 года, а Сергиенко заболел, да так и не приехал.

Мы вдвоем наладили жизнь партийной и комсомольской организаций, комитета бедноты, Совета, привлекли активистов к управлению местечком. Желая продолжить образование, я попросил райком комсомола отпустить меня на учебу и во второй половине августа уехал в Киев.

Приемные экзамены уже везде закончились, и даже через Киевский обком комсомола мне не удалось устроиться учиться. А домой возвращаться не хотелось. Поступил работать трамвайщиком и стал готовиться к экзаменам, чтобы сдать их в будущем году.

Как-то в обкоме комсомола мне сказали, что есть возможность поступить в Киевскую артиллерийскую школу или в училище летчиков. Я быстро сбегал в то и другое заведение, узнал, кого они готовят. Больше понравилось авиационное. Подал туда заявление, прошел медицинскую комиссию, сдал экзамены и был зачислен курсантом. А в сентябре 1924 года пришлось распрощаться с Киевом. Училище было переведено в Ленинград и переименовано в Военно-теоретическую школу Красного воздушного флота. Так начался мой путь в авиацию.

…Местность и населенные пункты родной Черниговщины я знал хорошо. Приходилось бывать мне и в Конотопе, где был аэродром, который предстояло захватить нашему передовому отряду. Этот отряд мы создали перед началом операции. Перед ним была поставлена задача — помешать гитлеровцам взорвать городок и взлетно-посадочную полосу. Отряд во главе с подполковником Перевозчиковым двигался вместе с передовыми пехотными частями.

На конотопский аэродром отряд ворвался в самый разгар боев за город и железнодорожную станцию. Внезапной атакой наши бойцы уничтожили охрану, оставленную фашистами, и сразу же приступили к разминированию летного поля, а также окружавших его строений. Благодаря отваге и мастерству воинов здесь из прогремело ни одного взрыва. В дополнение к захваченному аэродрому мы оборудовали две площадки около сел Атюша и Краснополье. В моем родном городке Короп, находившемся рядом, предполагалось разместить штаб фронта Однако в ходе наступления пришлось расположить его значительно западнее — в городке Сосница. Темп продвижения войск оказался выше, чем предполагалось.

Правда, на отдельных промежуточных рубежах гитлеровцы оказывали нам очень сильное сопротивление, например в районе Бахмач. Здесь были особо ожесточенные бои, в которых авиация стала главной ударной силой (артиллерии было мало, да и боеприпасов тоже). Бомбардировщики и штурмовики разрушали опорные пункты, наносили эффективные удары по скоплениям фашистов и тесно взаимодействовали в бою с войсками 60-й армии. 9 сентября был освобожден Бахмач. Наша авиаразведка доносила, что противник подбрасывает свежие резервы в район Нежин. Мы почувствовали, что он усиливает и авиационную группировку на этом направлении, его бомбардировщики активизировали свои действия по нашим наступающим войскам. Пришлось усилить истребителей. В районе Нежина разгорелись особо упорные воздушные бои. Противник стремился задержать ударами с воздуха наступление наших войск и помочь своей нежинской группировке удержать последний опорный пункт на подступах к Днепру и Киеву. В течение двух дней шли упорные бои на земле и воздухе. В результате нежинская группировка была разгромлена, и 15 сентября был освобожден Нежин Теперь без особой задержки — к Днепру и Киеву.