Арсений Ворожейкин - Солдаты неба

Через несколько секунд тень в небе вырисовывается в большую черную группу двухмоторных бомбардировщиков, летевших колонной в несколько девяток. Так много?

Сообщаю об этом на землю.

— Наших бомбардировщиков в этом районе нет, — ответили с КП.

— А может, дальняя авиация где-нибудь отбомбилась и возвращается домой? — спрашиваю я, стараясь разглядеть, чьи это самолеты, и одновременно занимая позицию для атаки.

Если это немцы, то почему нет истребителей? Наши? Но и наши без истребителей прикрытия над фронтом не летают. Запрашиваю еще раз.

— Что вы, сами не можете отличить звезды от крестов? — упрекает земля и советует: — Подойдите поближе!

В это время с бомбардировщиков летят ракеты, подтверждающие: «Я свой самолёт». Сигнал на сегодня правильный. Но мне хорошо известны силуэты всех наших бомбардировщиков, а таких я еще не встречал. Внимательно вглядываюсь. Нет, не наши. Значит, враг, как-то узнав опознавательные сигналы, хочет нас обмануть.

Расходимся с бомбардировщиками по всем правилам движения — левыми бортами. Теперь сомнения не остается! Это противник — «Хейнкели-111», лучшие стратегические бомбардировщики фашистской Германии. Обычно они летают ночью по нашим тылам. На фронте, да еще такими большими стаями, используются редко. А собрались группой затем, чтобы легче пробиться через заслоны наших истребителей. И потом под покровом ночи ударить по городам.

В воздухе находилась лишь наша четверка. Только мы сейчас можем не пустить их в тыл страны.

Мы сзади фашистов. И нам видно, как они вскинули стволы своих пушек и пулеметов. С каждого самолета по нас будут стрелять пять — семь пулеметов и одна пушка. Опасно близко подходить к врагу, по огню немцы раз в двадцать сильнее нас. Это не «Юнкерсы-87»! Чтобы рассредоточить огонь врагов, нужно нападать с разных сторон.

«Хейнкели» невозмутимо спокойно плывут, неся каждый около двух тонн бомб. От холодного, черного вида огромных стальных туш с ощетинившимися стволами оружия жутко. Что мы можем сделать с этой грозной и сильной армадой? Встает в памяти дневной бой с «юнкерсами» — их было не меньше. Но сейчас другие самолеты, с очень мощным оружием защиты. Как лучше построить нападение? Правда; задача облегчается тем, что противник летит без истребителей и от линии фронта находится еще километрах в пятидесяти. Время есть.

Решение зреет медленно. Атаковать заднюю девятку — ничего не даст. Собьем несколько — бомбардировщиков, а остальные успешно отбомбятся. Обязательно надо разбить ведущую девятку, тогда можно заставить противника отказаться от своего замысла.

С высоты веду звено на переднюю группу, направляя свой самолет на флагмана. Белый дождь немецких трасс хлынул навстречу. Более трехсот стволов пушек и пулеметов ощетинилось против нас. Пули и снаряды захлестали по моему «яку», что-то ударило по козырьку, сверкнуло в глазах. Сквозь паутину дымчатых трасс и огня не могу точно прицелиться. Бью длинными очередями, наугад, проскакиваю под строй бомбардировщиков и перехожу на другую сторону.

Колонна по-прежнему невозмутимо продолжает полет. Нас осталось трое. Нет Леонида Хрущева. Слышу его тревожный голос:

— Подбит. Выхожу из боя.

Две пули пробили и мой козырек. Одна пуля распорола шлемофон, опалила волосы и кожу на голове. Первая атака принесла неудачу. Почему? Нас мало. Против такой силищи нужно действовать по-другому. Мы нападали на ведущую девятку сверху, подставляя себя под губительный огонь со всех самолетов. Кроме того, «хейнкели» имеют очень сильную броневую защиту сзади. Любая атака с задней полусферы, когда враг в несколько раз превосходит по огню, вряд ли может принести успех. Самоуверенность противника и раздражает, и пугает. Неужели ничего не сможем сделать? Да, ничего, если будем и дальше так же действовать. Опыт первой атаки подтвердил.. Попробуем ударить спереди. Боевой порядок «хейнкелей» — почти сплошная стена метров двести в ширину и метров пятьдесят по высоте. По такой мишени и в лоб — не промахнешься. К тому же спереди у них нет никакой брони и очень слабый защитный огонь.

Пока враг находится еще над своими войсками, спешу вырваться вперед и передаю оставшимся со мной двум летчикам:

— Атакуем в лоб плотным строем, огонь по моей команде.

И вот летим навстречу врагу. Чернышев словно прилип к моему левому крылу, а у правого идет Колиниченко. Кроме меня, они ничего не видят. Если хорошо прицелюсь я, то их огонь найдет свою цель. А если не рассчитаю момент отворота? Тогда все врежемся в головной «хейнкель». И из-за моей ошибки погибнут все. Значит, просчета допустить нельзя.

Бомбардировщики ложатся в прицел большим прямоугольником. Даже не видно просветов — громадная сплошная мишень. Огонь будет кучен, разителен. Любая пуля или снаряд мимо не пролетят, обязательно заденет какой-нибудь самолет. Но нам нужен не какой-нибудь, а ведущий: только уничтожение флагмана может принудить остальных сбросить бомбы раньше времени.

Держу небольшую скорость, но сближение все равно идет быстро. Ведущий «хейнкель» у меня в перекрестии прицела. Целюсь в верхний обрез кабины и тут же даю команду:

— Огонь!

Пучок сплошных красных, оранжевых и зеленых нитей Протянулся ниже ведущего бомбардировщика, впиваясь в задние самолеты и попадая в них. По мере приближения струи огня поднимаются все выше и выше. Наконец трассы на какое-то мгновение упираются в головной самолет. Хорошо! «Хейнкель» как-то внезапно вырос передо мной в такого великана, что стало жутко. Я рванул ручку на себя и на миг закрыл глаза.

А что стало с другими летчиками? Чуть разомкнувшись, они летят со мной. Строй бомбардировщиков позади. Разворачиваюсь для повторного нападения. Из первой девятки один самолет грузно пошел вниз, другой, чадя, отстал от строя и, сбросив бомбы, начал разворачиваться. Но через секунду-две на место вышедших из колонны «хейнкелей» встали другие. Ведущая девятка, хотя и расстроилась, снова приняла плотный порядок и продолжала полет в прежнем направлении.

Каким-то странным, заколдованным чудовищем представилась мне эта армада. И я подумал, что здесь летят лучшие летчики фашистской Германии, может быть не раз бомбившие Москву, мой родной Горький, Саратов и другие наши города. Отпетых пиратов нелегко заставить повернуть назад: очень уж нас мало. К тому же на исходе боезапасы и горючее.

Неужели не удастся отразить налет? Я чувствую, что весь дрожу, дрожу от бессилия. Захотелось таранным ударом врезаться в эту стальную глыбу. Но злость, как бывало в первых боях, теперь не овладела мною. Она давно перекипела и стала той силой, которая упрямо заставляет управлять рассудком. Без всякой суеты, но с болью в сердце я понял, что наша тройка в таких условиях может выполнить задание только ценой собственной жизни. И сразу все прошлое показалось подготовительной ступенькой к тому, что предстоит сделать сейчас.