Чарльз Уайтон - Крупнейшие шпионы мира

На следующее утро «Робин» зашифровал весь добытый им материал и договорился о передаче его в Лондон.

Как он и пообещал в своей записке, «Жак Вальтер» вовремя прибыл в номер отеля на четвертом этаже, где его вновь ожидали сердечные приветствия.

«Благодарю вас… благодарю, mein lieber герр Вальтер, – заговорил немец, хватая «Робина» за руку. – Вы настоящий друг – вы не только показываете мне город, но и когда я выпил слишком много, вы привели меня домой… и уложили в постель. Это и есть настоящая дружба». Потом, пристально глядя на «Робина», продолжал: «Знаете, вы больше похожи на немца, чем на француза. Эти ваши голубые глаза и белокурые волосы, высокая, стройная фигура – да ведь вы подтверждаете слова фюрера, который сказал, что такие эльзасцы, как вы… настоящие немцы».

«Робин» поклонился и подумал, что сказал бы этот эсэсовец, если бы узнал, что «настоящий ариец из Страсбурга» на самом деле был… евреем. И снова они отправились в поход по кабаре и барам.

Когда они сидели в одном из баров, эсэсовец стал вести себя очень экспансивно и принялся что-то рассказывать «Робину» о себе. «Робин» к тому времени уже знал, что фамилия его кончается на польский лад на «ский», и потому не удивился, когда немец сказал, что на самом деле он уроженец Восточной Пруссии. Был он профессором, из тех, кого немцы называют Diplomingenieur. Смеясь, немец поведал «Робину», что его полный титул звучит как «герр штандартенфюрер СС, профессор доктор доктор». Он был высококвалифицированным инженером, которого перевели в министерство промышленности и вооружений. Рейхсминистр Шпеер отправил его в Париж в качестве своего личного посланника.

И вновь коньяк, потом шампанское, «зарезервированное для оккупационных сил», оказались слишком крепкими для немца, и как и в предыдущем случае, «Робин» вновь привез его домой и тщательно просмотрел его бумаги.

«Робин» и его немецкий собутыльник стали отныне закадычными друзьями. Два или три раза в неделю они кутили – и всякий раз с результатами, приносившими глубокое удовлетворение как парижскому подполью, так и руководителям британской разведки в Лондоне. В последующие месяцы имели место бесчисленные случаи саботажа и диверсий на важных французских заводах, работающих на Германию, причину которых так и не удалось установить немецкой службе безопасности. А кроме диверсий были еще и налеты английской авиации, поражавшие всех как точностью своих ударов, так и выбранных для этого моментов.

К середине октября «Робин» уже чувствовал себя как дома в номере на четвертом этаже отеля «Ройяль Монсо», прекрасно зная, что персонал отеля уверен, что он – немец из числа сотрудников герра профессора.

Однажды вечером «Робин» заметил, что его компаньон кажется чем-то озабоченным: вопреки своей обыкновенной практике, он принялся говорить о войне. Когда они сидели в одном из ночных клубов Монпарнаса с парой девушек за компанию, немец принялся рассуждать о Роммеле и африканском корпусе, об операциях, которые, похоже, предстоят вскоре в Средиземноморье.

«Робин» внешне не выказал явного интереса, однако, когда немец повернулся к девушке, сидевшей рядом с ним, задумался, что же так обеспокоило его германского дружка? И в этот вечер, снова уложив немца в постель, «Робин» внимательнее чем обычно просмотрел содержимое стола штандартенфюрера. И вот наконец, в одной из папок обнаружил сообщение, присланное из Берлина. Отправителем был явно кто-то из числа высших сановников министра Шпеера – а может быть, и сам Шпеер. Речь в нем шла об операциях в Северной Африке. Запасные части к германским танкам, производившиеся во Франции, должны быть в первую очередь отправлены на североафриканский фронт, говорилось в сообщении. Все должно быть отправлено в Бриндизи для последующей перевозки Роммелю на судах итальянского конвоя, вышедшего из одного из южных портов Италии несколько дней назад. «Робин» не сомневался в ценности прочитанного и в то же утро отправил в Лондон сообщение, которое гласило: «Весьма срочно! Конвой выходит из Бриндизи на Бенгази около 20 октября».

А 23 октября, тогда еще генерал-лейтенант, сэр Бернард Лоу Монтгомери, недавно назначенный командующим британской восьмой армии, ударил по Эль-Аламейну. Роммель был болен и находился в госпитале близ Вены, однако по личному приказу Гитлера он вылетел на самолете на поле боя, после того как его заместитель, фон Тома, был захвачен в плен англичанами. День за днем продолжалась эта борьба с переменным успехом, когда, наконец, Монтгомери попытался прорвать немецкий фронт.

Для Роммеля все зависело от снабжения, и особенно снабжения топливом. Между 26 и 28 октября, когда исход битвы был еще неясен, самолеты английских ВВС, базировавшиеся на измученной Мальте, ударили по итальянскому конвою. Конвою «Робина». Три танкера были потоплены, и у Роммеля не осталось выбора, кроме как начать долгое отступление, в конечном счете приведшее семь месяцев спустя к Кэйп Бон и массовой капитуляции трехсоттысячного германского войска перед фельдмаршалом Александером.

О потоплении танкеров «Робин», по-прежнему часто посещавший бары и ночные клубы Парижа, ничего не знал. И только после войны узнал о последствиях своих ночных поисков в столе штандартенфюрера.

Немцам, конечно, и в голову не могло прийти, что информация от высокопоставленного офицера СС в Париже с завидной регулярностью отправлялась прямиком в британскую разведку в Лондон. А этот крепко пьющий и шумно веселящийся офицер СС признавался «Робину», что он в жизни никогда так хорошо не проводил время и ничего, кроме похвал, не может сказать о своем веселом компаньоне, дорогом герре Вальтере из Страсбурга. Столь бурные ночи продолжались до осени 1942 года, пока «Робин» не стал походить на привидение – сказались недостаток сна и переизбыток крепкого спиртного, которое он вынужден был потреблять, чтобы не отстать от герра Профессора.

Уже 8 ноября началось вторжение союзников во Французскую Северную Африку, и войска Эйзенхауэра двигались по направлению к Тунису, когда как-то вечером штандартенфюрер признался ожидавшему его в номере «Робину»:

«Не волнуйся, друг мой… относительно всех этих неудач в Северной Африке. Эти чертовы янки – чепуха. Мы, немцы, слишком умны для них со всем их бахвальством. Подожди, еще увидишь… у нас кое-что есть для них». При этих словах немец похлопал себя по нагрудному Арвид».

Немец дал понять «Робину», что в кармане у него нечто столь секретное, что он не осмеливается даже оставить эту вещь в номере и вынужден носить ее с собой, а потому на этот раз вынужден будет отправиться в турне по барам и кабаре в мундире. «Робин» как обычно улыбнулся и ничего не сказал. Сегодня он решил не пить много: он должен уложить немца как всегда в постель и выяснить, что же находится у него в кармане. Так что в тот вечер «Жак Вальтер», сопровождавший немца из одного ночного клуба в другой, старался почти не пить. Своему компаньону он объяснил, что у него неприятности с внутренностями, и потому сегодня он не может пить так много, как обычно.