Евгений Анисимов - Русская пытка. Политический сыск в России XVIII века

Одновременно мы можем с уверенностью утверждать, что к середине XVIII века, и особенно со времени вступления на престол в 1762 году Екатерины II, в политическом сыске исчезают особо свирепые пытки. В отличие от других стран (Франции, Пруссии и др.) в России во второй половине XVIII века не устраивали и такие средневековые казни, как сожжение, колесование или четвертование. На политический сыск стали оказывать сильное влияние идеи Просвещения. И хотя люди, конечно, боялись ведомства Степана Шешковского, но все-таки это был не тот страх, который сковывал современников и подданных Петра Великого или Анны Иоанновны. При Екатерине II людям стало казаться, что мрачные времена ушли навсегда…

Но XVIII век вдруг кончился делом, которое вернуло страшные воспоминания о Преображенском приказе и Тайной канцелярии. Речь идет о деле полковника гвардии грузина Евграфа Грузинова, начатом при Павле I в 1800 году. Грузинов, один из телохранителей императора Павла I, был внезапно заподозрен государем в чем-то преступном и выслан на родину – в Черкасск. Здесь его обвинили в произнесении «дерзновенных и ругательных против государя императора изречений» и в сочинении двух бумаг, якобы свидетельствующих о намерениях автора ниспровергнуть существующий государственный строй. С «изречениями» горячего грузина, раздосадованного на государя за отставку и удаление от двора в захолустье, было все ясно: полковник публично отозвался о государе такими словами, «от одной мысли о которых, – писал следователь генерал Кожин, – содрогается сердце каждого верноподданного», да еще и прибавил с вызовом: «Поезжайте куда хотите и просите на меня», что и сделал доносчик. Грузинов был казнен мучительнейшим образом – запорот кнутом до смерти.

Дело Грузинова и уникально, и типично одновременно. Типичность его выражается в том, что неизменная по своей сути самодержавная власть со всеми характерными для нее проявлениями деспотизма, самовластия, каприза никогда не ограничивалась законом и поэтому степень ее жестокости или гуманности определяли сугубо личные свойства монарха. Екатерина II, как известно, пыталась создать гуманную модель самодержавия «с человеческим лицом», но с воцарением ее неуравновешенного сына раздался, выражаясь словами Гаврилы Державина, «рев Норда сиповатый», и число политических преступников, ссыльных резко возросло, кнут снова коснулся тела дворянина, наказания вновь ужесточились. При Александре I сыск, отражая изменения в проявлениях самодержавия, вновь «мягчает». И такие перепады жестокости и гуманности продолжались весь XIX век, а потом перешли в XX столетие.

Материалы, приведенные выше, позволяют с уверенностью утверждать, что политический сыск рожден политическим режимом самодержавия, это его проявление, опора, инструмент, это – основа самодержавной власти в том виде, в котором она сложилась в XV– XVII веках, окончательно оформилась в XVIII веке и благополучно просуществовала до начала XX столетия, сохраняя в неизменности свою природу.

Подавляющую часть всех политических преступлений в рассмотренный в этой книге период составляли всевозможные «непристойные слова», оскорбляющие честь государя, а также преступления, связанные с ними («ложный» донос и недоносительство). Если бы в рассматриваемую эпоху в России не фиксировались преступления по «оскорблению чести государя», то не было бы и никакого предмета для работы политического сыска. Но эти преступления, составляющие суть работы политического сыска, сохранялись и в XVIII, и в XIX веках и даже перешли в XX век. Как и в древние времена, закон 1905 года карал за государственные преступления, выражавшиеся в оскорблении государя посредством публичного показывания языка, кукиша, гримасы, «угрозы кулаком», а также в произнесении непристойных слов в адрес самодержца. За все это можно было получить до восьми лет каторги.

Поэтому мне кажется естественной преемственность политического сыска в России XX века. После окончания кратковременного периода свобод 1917 года и установления групповой, а потом и личной диктатуры большевиков произошло быстрое воссоздание всей старой системы политического сыска. Теперь она обслуживала новый режим, возникший на традиционном фундаменте самовластия, огражденный правом и насилием от контроля общества. Эта система имела глубочайшие корни в самодержавном политическом прошлом, царистском сознании, менталитете народа, не привыкшего к свободе и ответственности. Поэтому после 1917 года стремительно пошло оформление обширного корпуса политических преступлений, которые порой даже по формулировкам и инкриминируемым действиям совпадали с государственными преступлениями по «оскорблению величества» в XVIII веке.

Результатом установления диктатуры было воссоздание – уже на новом уровне тотальности (но с применением старых приемов политического сыска и даже с использованием специалистов царской охранки) – института тайной полиции, выдвижение особо колоритных его руководителей-палачей, вроде Ежова или Берии, бурное развитие всей жестокой бюрократической технологии «розыска» с применением средневековых пыток, а также практики фактически бессудных (чаще тайных, реже публичных) расправ с явными, потенциальными или мнимыми политическими противниками, со всеми недовольными, а заодно – с легионами любителей сплетен, анекдотов, с армиями болтунов и т. д. Всех их принимал в свои владения ГУЛАГ – быстро возрожденная каторга, которая в России была изобретена Петром Великим.

Соответственно всему этому быстро возродился в человеке Государственный страх, расцвело доносительство, начался новый цикл государственного террора. Деспотическая власть всегда и везде тотчас пробуждает демонов политического сыска, и тогда держать в нужнике клочки бумаги «с титулом» становится так же смертельно опасно в 1737 году, как и использовать с этой же целью газету «Правда» двести лет спустя.

Авель (Василий Васильев)

(1757-1841), костромской монах, известный своими предсказаниями, по приказу Николая I был заточен в Спасо-Ефимьевский монастырь 353

Аввакум (Петрович)

(1620 или 1621-1682), протопоп, проповедник, писатель, глава старообрядчества, боролся с официальной церковью, за что был сожжен 288, 381, 387

Александр I Павлович

(1777-1825), император с 1801 г. 113, 231, 310, 344, 346, 365, 369, 415, 434

Алексей Михайлович

(1629-1676), русский царь с 1645 г., отец Петра I 5, 333

Алексей Петрович

(1690-1718), царевич, сын Петра I и Евдокии Федоровны, отец императора Петра II. В 1717 г. бежал за границу, был возвращен, судим, приговорен к смертной казни, умер в Петропавловской крепости 40-42, 44, 48, 76, 88, 116, 120, 124, 132, 134, 151, 176, 211, 215, 220, 233-235, 254, 261-263, 316, 415