Елена Галкина - Тайны Русского каганата

Очевидно, что сообщение Фотия о месте обитания русов и их образе жизни прекрасно согласуется с житиями Георгия Амастридского и Стефана Сурожского, помещавшими этот народ в Северном Причерноморье и Крыму.

Но в 860 г. Фотий утверждал, что русы ранее были неизвестны Византии. А в «Окружном послании» (867 г.) русы уже представлены как хорошо знакомый византийцам народ. Конечно, можно предположить, что в Константинополе вообще не слышали до 860 г. о русах, а проишествия начала века в отдаленных Сугдее и Амастриде остались для столицы незамеченными. Однако Фотий об абсолютной неизвестности не говорит, просто до похода, по его словам, русы были «народом неименитым… несчитаемым ни за что… поставляемым наравне с рабами». Это уже свидетельствует о знакомстве с русами до нападения на Константинополь. Уничижительная характеристика может быть конечно отнесена на счет жанра произведений Фотия. Главной задачей патриарха было показать внезапность и неотвратимость нашествия, причиной которого был гнев Божий на Царьград (ничтожные русы выступали как карающее орудие), и Божью милость, которая единственная могла спасти город. Но, возможно, фраза о рабах имела реальную основу: Византия славилась невольничьими рынками, и туда могли привозить на продажу русов, плененных врагами далеко от границ империи.

То есть как политическая сила, способная потревожить Византию , русы выступили впервые. Почему Фотий не упоминает о посольстве русов 838—839 гг., описанном в Бертинских анналах? Ведь русы с хаканом во главе должны были обитать где-то в тех же краях, что и нападавшие на Константинополь. Ответить на этот вопрос на основании только западных письменных источников невозможно. Но пока отметим, что дипломатическая переписка и придворная хроника, с одной стороны, и эсхатологические «беседы» – с другой – совершенно разные жанры с непохожими задачами. Если хрониками германских императоров мог пользоваться только очень ограниченный круг лиц, то пропагандистские послания Фотия были рассчитаны на широкие массы образованного городского населения, которому совершенно не обязательно было знать об интересах империи в Северном Причерноморье и способах их реализации.

«Окружное послание» знаменательно не только тем, что русы за семь лет стали вдруг «многократно прославленными» (это вполне понятно, так как нападение вызвало широкий резонанс). В нем сообщается и об обращении русов в христианскую веру. Причем, если один из киевских летописцев знал о походе русов на Константинополь, не только приписав его Аскольду и Диру, но и объявив, что с этих пор «стала прозываться Русская земля», то о крещении в Древней Руси известно не было. Если бы речь шла о киевских русах, то об этом событии сохранилась бы память и оно должно было отразиться в христианской традиции Повести временных лет, став предметом гордости. Но этого нет. Повесть временных лет молчит о принятии христианства, между тем как в Византии об этом знает не только Фотий, но и император середины Х в. Константин Багрянородный, и писавший чуть позже продолжатель Хроники Феофана, и автор XI в. Георгий Кедрин. Иные ученые, не желая признавать существования других русов, кроме киевских, объявляют, что крещение приняла какая – то разбойничья дружина то ли славян, то ли викингов. Но византийцы в один голос говорят не об отряде, а о народе.

Фотий пишет о крещении русов как о большом дипломатическом успехе. Ведь принявших христианство по византийскому образцу в Константинополе воспринимали как подданных и союзников . Политическое значение могло иметь обращение какой – то земли, народа, а не шайки разбойников. Фотий проводит аналогии между крещением русов и Дунайской Болгарии, ставя эти события в один ряд. А с болгарами у Византии были весьма сложные отношения, и их крещение действительно было большой победой греческой дипломатии.

Кроме того, исходя из сведений о епископе, очевидно, что в «Окружном послании» речь идет о крещении не дружины воинов, а племени, населяющем определенную территорию . Константин Багрянородный, относя события к патриаршеству Игнатия (867—877) [25], добавляет, что епископ прибыл в столицу русов (название император не упоминает):

«И народ росов, воинственный и безбожный, посредством щедрых раздач золота, серебра и шелковых одежд, он (император Василий I Макодонянин, правивший в 867—886 гг. – Е.Г.) привлек к переговорам и, заключив с ними мирный договор, убедил их сделаться участниками спасительного крещения и расположил принять архиепископа… Он (архиепископ. – Е.Г.), прибыв в страну названного народа, был принят ими благосклонно по следующему поводу. Князь (в оригинале – „архонт“, правитель. – Е.Г.) этого племени, собрав собрание подданных и председательствуя сокружающими его старцами… приглашает… архиерея и спрашивает, что он намерен им возвестить и чему их научить. Архиерей предложил им Евангелие и рассказал о некоторых чудесах Нового и Ветхого Завета. Росы заявили, что они не поверят ему, если не увидят сами что-нибудь подобное… Помня слова Христа о просящих во имя Его, архиепископ ответил: „Хотя и недолжно искушать Бога, однако, если вы от всего сердца решили приступить к Нему, просите, чего хотите, и Бог непременно сделает это по вере вашей, хотя мы грешны и ничтожны“. Варвары потребовали, чтобы было брошено в огонь Евангелие. Помолившись, архиепископ сделал это. И по прошествии достаточного времени Евангелие было вынуто из потухшей печи и оказалось неповрежденным. Увидев это, варвары, пораженные величием чуда, без колебаний начали креститься» [26] .

Этот рассказ повторяется многими византийскими писателями XI – XII вв., а в XVI в. с ним познакомились и московские книжники, которые срочно включили его в летописи и хронографы, приписав крещение Аскольду (так повествует Хронограф западнорусской редакции 1512 г. и Никоноровская летопись). В сообщении Константина важно то, что архиепископ отправился в страну русов и вел переговоры с их правителем.

Где находилась эта страна – очень определенно говорит автор XI в. Георгий Кедрин, используя материалы предшественников (во времена самого Кедрина Киевская Русь уже затмила остальные):

«Народ скифский, около Северного Тавра обитающий, лютый и свирепый… испытавше гнев Божий (после нападения на Константинополь. – Е.Г.), в страну свою возвратися. Потом прислав в Царьград посольство, просили сподобить их святого крещения, которое и получили» [27] .

А в 879 г. в перечислении епархий Константинопольского патриаршества впервые упоминается Росская, которая, видимо, находилась в городе Россия в Восточном Крыму. Известно, что просуществовала она до XII в. [28].