Олег Смыслов - «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова

Согласитесь, что эпизод описан достаточно красочно. Командир корпуса под огнем сидит за столом, накрытым кумачом, и тут заходит командующий с тростью из орешника, который хлопает себя по голенищу (откуда только барские замашки?) и предлагает всем уйти в укрытие. Поразительно, но в момент растерянности, находясь в подавленном состоянии, Андрей Андреевич мог долго находиться под огнем и безучастно наблюдать за происходящим. Что-то более низменное парализовало обычный страх. А вот в более благоприятной обстановке на фронте он предпочитал дорожить (может быть) прежде всего собственной жизнью и как бы заботиться о других. Это тоже факт.

Вечером 7 сентября 1941 г. Военный совет ЮЗФ доложил главкому Юго-Западного фронта (маршал С.М. Буденный, потом маршал С.К. Тимошенко) и в Генеральный штаб о том, что обстановка на фронте осложнилась и обозначилась угроза окружения основной группировки 5-й армии. Военный совет просил разрешить отвести 5-ю армию и правый фланг 37-й армии на рубеж р. Десна.

9 сентября Ставка разрешила отход 5-й армии и правому флангу 37-й армии с обязательным у держанием Киевского плацдарма. То есть было принято половинчатое решение. А ведь для того, чтобы избежать полной катастрофы, требовалось немедленно отвести все войска ЮЗФ за Днепр и даже на востоке и оставить Киев. Драгоценное время было упущено. Удар противника встык 40-й и 21-й армий ЮЗФ оказался мощным. 10 сентября 2-я танковая группа немцев прорвалась в район Ромны, а 17-я армия захватила плацдарм в районе Кременчуга. С него, после сосредоточения, должна была наносить удар на север 1-я танковая группа.

11 сентября главком Юго-Западного фронта обратился в Ставку ВГК с просьбой отвести войска фронта за р. Псел. Ставка запретила отход до создания фронтом обороны на этой реке, приказав удерживать Киев и совместно с Брянским фронтом задержать наступление конотопской группировки врага.

Но достаточных сил для обороны и тем более для у дара уже не было.

12 сентября 1-я танковая группа немцев выдвинулась навстречу 2-й танковой группе на север. Уже 15-го они соединились в районе Лохвицы, окружив основные силы фронта. А ведь еще в ночь на 14 сентября начальник штаба ЮЗФ генерал-майор В.И. Тупиков (с июля) в радиограмме маршалу Шапошникову сообщал: «Начало понятной Вам катастрофы – дело пары дней».

Ответ он получил от самого Верховного: «Генерал-майор Тупиков… представил в Генштаб паническое донесение. Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение и особенно прочно удерживать фланги. Надо заставить… прекратить отход. Надо внушить всему составу фронта необходимость упорно драться, не оглядываясь назад, необходимо выполнять указания т. Сталина, данные Вам 11.IX».

Только 16 сентября маршал Тимошенко устно через Баграмяна передал Кирпоносу распоряжение об отводе войск фронта на рубеж р. Псел.

Но генерал Кирпонос, не имея письменной директивы и связи со штабом Юго-Западного фронта, обратился за подтверждением решения главкома в Москву.

17 сентября Ставка разрешила ЮЗФ оставить Киев. В этот же день, буквально за несколько минут до окончательной потери связи со штабами армий, генерал Кирпонос успел отдать приказ 5, 21, 26 и 37-й армиям на прорыв в восточном направлении. Находившимся вне котла силам 37-й и 40-й армий было приказано поддержать выход войск фронта из окружения ударом на Ромны и Лубны.

Но планомерного вывода не получилось. Отсутствие управления войсками, огромные потери и расчленение на части привели войска ЮЗФ к действиям разрозненным и беспорядочным.

5, 37, 26-я армии, часть сил 21-й и 38-й армий были окружены.

Дольше всех сражались остатки 26-й армии – до 26 сентября.

Припятская группа из войск 5-й и 21-й армий держалась до 25 сентября. 37-я армия Власова, оказавшись в двух районах (в 40 – 50 км юго-восточнее, другой – в 10 – 15 км северо-восточнее Киева), смогла продержаться до 21 – 23 сентября.

Часть сил и управления 5-й армии присоединились в колонне штаба ЮЗФ и двигались вместе с ней на Пирятин.

20 сентября 1941 г. сводная колонная подошла к хутору Дрюковщина (15 км юго-западнее Лохвицы). Здесь их атаковали главные силы 3-й танковой дивизии немцев.

Потеряв несколько орудий и бронемашин, остатки штабов ЮЗФ и 5-й армии отошли в рощу Шумейково. В группе оставалось около тысячи человек, в том числе 800 офицеров. Среди них был и командующий фронтом генерал М.П. Кирпонос. Роща простреливалась пулеметным огнем. Офицеры рассредоточились по кромке пересекавшего ее оврага, а бронемашины заняли позиции на опушке. Немецкие танки и пехота атаковали рощу с трех сторон.

Так начался бой, который продолжался 5 часов. В нем участвовали все – от солдата до командующего. Атаки противника отбивали и связками гранат, и бутылками с зажигательной смесью, и в рукопашной схватке.

Генерала Кирпоноса сначала ранило в ногу, а потом осколки разорвавшейся рядом мины изрешетили его грудь. Он скончался тут же.

Судя по фактам, тем обрывкам и кусочкам свидетельств и документов, генерал Власов в должности командующего 37-й армией (с 23 июля до сентября) ничем особенным себя не проявил. Каких-то выдающихся способностей, которые отличали бы его от других командующих, не видно. А кроме того, два месяца в должности не могут быть сроком показательным для соответствующей оценки. И это при том, что его 37-я армия формировалась в основном из резервов Ставки ВГК и, находясь в Киевском укрепрайоне, составляла основные силы Юго-Западного фронта.

И если уж говорить о героизме и мужестве войск его армии, то это никак не может быть отнесено к заслугам Власова.

Характерно, что, будучи командующим 37-й армией, Власов не смог отказывать себе и в любовных утехах.

Там он познакомился с военврачом 3-го ранга Агнессой Павловной Подмазенко, которая только в июне 1941 г. окончила военный факультет 1-го Харьковского медицинского института. В начале июля ее зачислили на должность младшего врача медпункта штаба 37-й армии, а в середине августа 41-го Власов повысил свою походно-полевую жену в должности до старшего врача отдельного полка связи 37-й армии.

Любил ли ее Власов, теперь уже не важно, хотя многие последующие поступки генерала свидетельствуют об обратном.

Ведь походно-полевая жена, «ППЖ» – «жена» на время похода. Таковы были условия игры в годы войны для избранных женщин. Многим из них жилось на фронте неплохо под одним одеялом с офицерами и генералами, с командирами и командующими.

Было сытно, тепло и уютно, но до тех пор, пока окружающие не замечали беременность. А дальше «обрюхаченную» ППЖ отправляли в тыл на неопределенное время, которое обычно становилось вечным.