Николай Кузьмин - Генерал Корнилов

– Вы помните, мой дорогой, скандал с Сухомлиновым? («Ну еще бы!») Однако держу пари, что вы не знаете корней… Все дело в том, что жену Сухомлинова никак не принимали в высшем обществе. Очаровательная Екатерина Викторовна считалась пар веню. А женщина – я уверяю вас! – прелестная… Естественно, она рассердилась и решила завести свой салон, создать свой кру жок. И – создала. И – стали собираться. Но кто же там был главным, в окружении этой прелестницы? Ни за что не догадае тесь. Нет, не сам министр и даже не полковник Мясоедов, хотя мужчина видный, бравый и совсем неглупый, – главным пауч ком в этом салоне был Альтшиллер. Слыхали о таком? Да, имен но он, этот ловкий иудей… Теперь еще один вопрос: вы знаете, кто самый страшный человек во всем Петрограде? Не ломайте голову – не угадаете. Полковник Миронов. Да, именно началь ник контрразведки. И знает много, и может много, очень много. Во всяком случае, он первым разузнал, что Альтшиллер уже много лет является резидентом германской разведки в России. Еще с Киева… вон с каких пор. И этот Альтшиллер свел прелест ную Екатерину Викторовну со старым Сухомлиновым, он способ ствовал его выдвижению наверх, он же уложил в постель Екате рины Викторовны бравого полковника Мясоедова. Одно не удалось Альтшиллеру: сделать Сухомлинова Верховным главно командующим. А был близко, очень близко…

Бьюкеннен изумился:

– Позвольте, но я отлично помню: никакого Альтшиллера не было на процессе Мясоедова!

– Само собой, – усмехнулся Палеолог. – Покойники в суд не являются…

– Успел умереть?

– Устранили. И сделал это… как вы думаете – кто? Полковник Миронов.

Глядя на кончик тлеющей сигары, сэр Джордж позабыл дышать. За много лет знакомства Палеолог впервые расщедрился на такую откровенность. Что его заставило? Неужели так подействовало известие о неожиданной отставке?

– Вы хотите сказать… – осторожно подтолкнул он.

Я хочу сказать одно: не исчезни так вовремя Альтшиллер, одним Мясоедовым не обошлось бы дело. Веревка плачет по мно гим!Громкий взрыв смеха заставил послов поворотить головы. Веселилась компания капитана Кроми. Белобрысый крепыш Лок-карт, жестикулируя, о чем-то рассказывал и смеялся.

Заметив внимание послов, компания смущенно притихла.

– Сэр Джордж, – внезапно спросил Палеолог, – вы полно стью доверяете этому молодому человеку?

Не дав развиться изумлению своего собеседника, он посоветовал ему посетить такое заведение, как «Вилла Родэ». Женщины? Ну что значит – женщины… Есть, разумеется, и жеребчики. Но не все же заняты одними женщинами!

– Лорд Мильнер, вы это также знаете, сэр Джордж, был слишком занят в Петрограде. Однако побывал в «Вилле Родэ». Ему вдруг понадобилось срочно увидеться с князем Львовым. И ваш Локкарт быстренько устроил эту встречу. Да, там… в кабине те. И совсем без женщин!

Вот этого Бьюкеннен совсем не знал. Даже не подозревал! То есть он, конечно, видел, что все дни пребывания в Петрограде почтенный лорд занимался не столько совещанием союзников, сколько какими-то тайными делами, но-о… чтобы Локкарт!..

Он вдруг ощутил, что уже порядочное время его потихоньку отодвигают от слишком важных дел.

Становилось понятным то пренебрежение, с каким стали относиться к нему все эти разбитные молодые люди, наводнившие посольство.

Окончательно его сразило сообщение о том, что в этом сомнительном ночном заведении компанейский, развеселый парень Локкарт известен под странным, очень странным именем: Роман Романович… Едва прозвучало это имя, Бьюкеннен вздрогнул. Роман Романович! Неведомый мистический Роман Романович… Об этом тайном человеке как-то словно невзначай проговорился сам лорд Мильнер. С тех пор Бьюкеннен не переставал ломать голову. Он считал, что под этим загадочным именем скрывается до поры до времени кто-то из сильных мира. А выходило… но неужели?!

Да-а, всему свой край. Время неумолимо…

И все же ради чего все эти поразительные откровения?

Покидая посольство, уже распрощавшись с растроганным маркизом, сэр Джордж остановился перед старинным гобеленом, украшавшим площадку второго этажа. Рисунок гобелена повторял картину Рембрандта «Торжество Мардохая». Оригинал картины висел в особняке самого Ротшильда. Оригинал имел возможность видеть только тот, кому выпадало редкостное счастье проникнуть в особняк надменного и всесильного банкира.

Бьюкеннен много раз бывал в посольстве Франции. Но почему лишь сегодня он остановился перед гобеленом?

Сюжет, он понял это, носил слишком назидательный характер. Всякий, кто имел время остановиться и поразглядывать, получал заряд предостережения и даже устрашения. «Мементо Ротшильд!» И ему снова вспомнился разговор в середине февраля с лордом Мильнером. Тогдашнее предостережение странным образом наслаивалось на сегодняшнее, на теперешнее…

Задумчиво спустился он на улицу и молча сел в автомобиль. Его никак не оставляло подозрение, что Морис Палеолог, даже имея гобелен перед глазами каждый день, все же чего-то так и не понял, не уразумел, и вот результат – слетел со своего поста [4].

Посол Франции Морис Палеолог покинул Петроград 18 мая.

Меньше чем через неделю, 24 мая, в Петрограде начал работу VII Всероссийский съезд сионистов.

Снова приходилось убеждаться в поразительной правоте «антисемита» Вильсона!

Во всяком случае, теперь, по мере того как развивались события в России, в догадках и расчетах Бьюкеннена наконец-то многое начало сходиться.

Положение Савинкова в Петрограде переменилось с того дня, когда Керенский вдруг возглавил военное министерство. Новоиспеченному министру, с головой ушедшему в интриги с властью, в первую голову понадобились опытные и преданные помощники. Первым из таких стал бывший главарь «Боевой организации» и писатель. Его кандидатура, без всякого сомнения, была подсказана министру в подходящую минуту, и Борис Викторович догадывался, что это сделали его новые друзья из английского посольства – Брюс Локкарт и Сидней Рейли. Кажется, полоса досадных неудач подошла к концу. Савинков болезненно пережил апрельскую ноту Милюкова, когда слетел со своего поста генерал Корнилов, затем свалилась внезапная отставка французского посла Палеолога – хочешь не хочешь, а приходилось делать ставку на англичан. Презирая старого и замороженного Бьюкеннена, никак не попадавшего в стремительный темп событий, Борис Викторович подружился с Локкар-том и Рейли. С больной душой, совершенно обугленной страшным уроком предательства Азефа, Савинков отнюдь не заблуждался насчет дружеского расположения своих новых знакомцев из английского посольства. В таких делах он был не новичок. Просто в самом скором времени он станет им необходим. Так что с их стороны тут был всего лишь профессиональный прием. Держаться с ним на дружеской ноге обоих парней обязывала служба.