Сергей Мельгунов - ЗОЛОТОЙ НЕМЕЦКИЙ КЛЮЧ БОЛЬШЕВИКОВ

Зайонц и вызвал наибольшее возмущение со стороны тогдашних неумеренных защитников «добрано имени» Чернова. Письмом в редакцию «Речь» бывш. тов. председателя общества интеллектуальной помощи русским военнопленным, доктор медицины, ассистент по кафедре бактериологии и гигиены женевскаго университета, член партии с.-р. Вноровский (все эти титулы для авторитета опровержения перечисляются) категорически заявлял, что «никакого Зайонца в числе членов общества за все время существования его не было и самое имя это я в первый раз слышу». «Карты на стол!» - негодующе восклицал Святицкий. «Довольно играть в прятки. Публицист попросту обвинял «Речь» в том, что она, вдохновленная изысканиями Департамента Полиции («трогательная кооперация») «примыслила и от себя, «взяв какого то неведомого Зайонца, о котором даже нет упоминания в документах Департамента Полиции. Святицкий слишком спешил. В документах, приведенных в «Речи» и напечатанных за день появления в «Деле Народа» статьи Святицкаго, Зайонц не только назван ен тоутес леттрес, но и фигурирует в сообщении посланника в Берна, в рапорте военного агента в Швейцарии и в полицейском донесении Красильникова.

«Мещанин города Седлеца» - миф это или действительность? Я не знаю и по имею никакой возможности разобраться в революционной конспирации всех этих обильных псевдонимов, с чужими паспортами с удивительной легкостью бродивших (на какие деньги?) в то время по Европе от Женевы до Копенгагена, заглядывавших и в Америку - и почти всегда оказывавшихся в каких то сомнительных связях с группой интернационалистов, помогавших осуществлять планы германского генерального штаба. Среди этих путешественников встречается много знакомых имен, так или иначе имеющих отношение к ленинской фаланге.

В свое время «Речь» делала, между прочим, одно заслуживающее внимания сопоставление. Секретарем «На Чужбине», популярного с.-р. органа, распространяемого среди военнопленных наряду с другой партийной и непартийной литературой, начиная с азбуки, состоял некто Прош-Прошянц». В Гельсинфорсе в 1917 г. был арестован и привлечен по обвинению в мятеже 3-5 июля также некто Прош-Прошянц, соц-революционер, примыкавший к интернационалистам и работавший в редакции газеты «Волна» вместе с гельсингфорскими большевиками.

Я должен был остановиться на эпизоде, связанном в 1917 г. с именем Чернова и с журналом «На Чужбине», отчасти потому, что здесь перед нами проходили единственные пока официальные документы старого дореволюционного правительства, которые имеются в нашем распоряжении и которые говорят о той или иной связи русских революционеров с немецкой агентурой. Но буду, однако, осложнять своего изложения дальнейшим отвлечением эпизодом, относящимся к деятельности тех революционных групп циммервальдскаго объединения, в которых должен был произойти психологический сдвиг в момент, когда реакционную «царскую Россию сменила Россия «революционная». Если не «символ веры» интернационализма, то методы борьбы делались иными. Острие проповеди «пацифизма» теперь надлежало направить в сторону уже германского империализма, превратившего передовую страну по отзыву независимого с.-д. Газве в «наиболее реакционную». Только у «революционных интернационалистов», последователей Ленина, психология, в сущности, не изменилась. Еще в 1915 г. ими было заявлено, что они в период империалистической войны не будут защищать своего отечества даже, если в России произойдет республиканский переворот. В своей фанатичной слепоте, не считаясь с конкретной действительностью, они продолжали приносить жертвы Молоху германского империализма, ибо выбрали линию наименьшего сопротивления и во имя «победоносной революции» разлагали по традиционному «завету» Маркса и Энгельса «старую» армию, которая должна была служить «самым закостенелым инструментом» поддержки низвергнутого строя. Слишком хорошо известно, что вождь этих утопистов социальной революции - человек морально примитивный - отнюдь не склонен, был проявлять излишнюю разборчивость и щепетильность в изыскании средств и методов борьбы. Едва ли Ленин мог бы повторить ответ, который дала, - по крайней мере в своих воспоминаниях - Анжелика Балабанова от имени итальянской партии Грейлиху. Ленину гораздо более свойственно было достаточно прославившееся заявление, сделанное им в ЦК партии в период брестских переговоров: «прошу присоединить мой голос за взятие картошки я оружия у разбойников англо-французского империализма». Неужели, какие то отвлеченные принципы могли бы остановить Ленина перед решением брать деньги у «разбойников центральных держав для выполнения своей общечеловеческой миссии? Здесь мог возникнуть только вопрос тактики, т. е. реального учета подходящих условий, по мнению Дейча, «Ленин всегда держался того мнения, что деньги не имеют запаха». Много раз Бурцев [33] [33] Напр. «То, о чем я говорил в бытность в Берлине Общее Дело»№ 83 и др.; статьи в «За Свободу» (1037 г.) - «Ленин под покровительством Деп. Полиции и немцев». высказывал твердую уверенность, что еще в конце 16г. Ленин договорился с немцами и что в этих целях он тайно посещал (германское консульство в Берне - так, между прочим, свидетельствовали и агенты заграничного розыска русской политической охраны, о которых мы знаем, к сожалению только из чужих рук [34] [34] Рапорт Вintf на имя Красилникова от 30 декабря 16 г., полученный Сватиковым в бытность его особым комиссаром Вр. Пр. по ликвидации заграничной политической полиции. Донесение напечатано у Алексинскаго «Du tsarisme au communisme» (Раris 1919).Сам Бурцев в свое время ( в показаниях Черезв. След. Ком. 17-го года - так намываемой Муравьевской) весьма скептически отозвался о деятельности Красильникова, которая «сводилась к нулю»: «совсем бесполезный человек», «даром хлеб ел». «Пустое место» охарактеризовал Красильникова в той же Комиссии другой представитель полицейского ведомства - Климович. . Часто, очень часто предвидение и чувство реальной действительности не обманывали Бурцева, но бывали и ошибки. Никаких конкретных доказательств наш историк революционного движения и политического сыска до сих пор в своих многочисленных статьях не привёл, хотя и ссылался на «официальные документы», находившиеся в его руках и устанавливавшие «сношения Ленина и Троцкого с представителями немецкой и австрийской полиции и военной разведки. В политическом увлечении Бурцев неосмотрительно мог даже написать в 21 г.: «нам были показаны (?!) подлинные письма Ленина к видным деятелям немецкого генерального штаба». Бурцев, систематизировав обвинения в изданной по немецки брошюре « Я обвиняю!» (некоторые данные Бурцевым были получены непосредственно от одного «видного государственного деятеля Германии), пытался проникнуть в немецкие архивы и сам впоследствии рассказывал, что ему показывали только папки, в которых будто бы заключались криминальные документы. Эти общие утверждения о факте договоренности во время войны вдохновителя «левых» циммервальдцев с германским генеральным штабом легко и без критики усваивались общественным мнением и переходили на страницы воспоминаний - у Керенского, и работ, носивших характер исследовательский - у Милюкова [35] [35] У Милюкова, между прочим, можно найти утверждение («Росс1я на переломе»), что в 1913 г. Ленин в Кракове получил «на издание своих сочинений австрийские деньги» и что в связи с этим «программа большевиков обогатилась новой сверх национальной поправкой о «праве самоуправления (самоопределения?) вплоть до полного отделения». История говорит, что получил эти сведения от одного представителя «отделившейся национальности», которому в то же время была предложена австрийская субсидия. Анонимный источник едва ли заслуживающий веры. Между тем другой историк - Однец со ссылкой уже на авторитет Милюкова, в 1939 г. в «Совр. Записках» безоговорочно повторяет эти более чем сомнительные данные. У Бурцева также имелась тенденция установить известную связь Ленина с австрийским правительством еще до войны (с 1913 г.) при посредстве представителей польских революционных партий. . Генерал же Спиридович, автор небезызвестных официальных очерков по истории революционных партий в России, смело идет дальше и рисует цельную картину последовательных этапов ленинского предательства.