Сергей Марков - Летопись Аляски

В октябре 1822 года с трапа 28-пушечного шлюпа «Аполлон» на землю Новоархангельска сошел высокий худощавый морской лейтенант. Это был Михаил Кюхельбекер. Шлюп простоял в Ситке недолго. Он пошел для крейсерства на юг. Командир «Аполлона», гоняясь за пиратами и контрабандистами, выполняя новый закон о запрете торговли в водах Аляски, попутно вел и научные исследования. И Кюхельбекер принимал участие в описи западного побережья островов Королевы Шарлотты, южной части пролива Чатама и других мест, где моряки «Аполлона» определили астрономически семь пунктов. Зимовать «Аполлон» пошел в Сан-Франциско, где к тому времени произошли примечательные события.

Калифорния, отделившись от Испании, получила новое управление. Бывший испанский губернатор Пабло де Сола признал инсургентов и занял пост председателя хунты в Монтерее. Хунта открыла калифорнийские порты для торговли, но одновременно новое правительство основало вблизи кусковского Росса миссии Сонома и Солана с целью отрезать форт Росс от Калифорнии. Экипажу «Аполлона» было поэтому поручено выяснить в Монтерее некоторые щекотливые вопросы.

Члены хунты заявили русским и правителю конторы Российско-Американской компании в Новоархангельске Кириллу Хлебникову, что хунта не покушается на существование Росса. В Монтерее было тревожно. Столица Калифорнии лишь недавно поднялась из развалин, – она была покинута, так как лет пять назад ее разорил до основания пират Бушар. В испанских миссиях бунтовали индейцы, убывая монахов и падре, – префект тщетно пытался усмирить восставших. Российско-Американская компания, пользуясь сговорчивостью хунты, заключила в Монтерее договор о совместной бобровой охоте в водах Калифорнии.

Байдарщик Дорофеев немедля вышел со своими звероловами в залив Сан-Франциско. Он около года проскитался по заливу и вдоль побережья Калифорнии и добыл около пятисот добротных бобров. Дорофеев и «вольный мореход" Шмидт, сменивший Ивана Кускова, с отрядом алеутов решили пробиться через заколдованный пояс Береговых гор, стороживших Росс. На своих легких байдарах они поднялись по реке Славянке верст па сто. За горами открылась и заблистала па солнце новая богатая страна просторных плодородных долин, дубовых и еловых лесов, где бродили индейцы, еще не знавшие власти белых. Вероятно, именно тогда русские подробно исследовали северную часть залива Сан-Франциско, потом известную под названием Сан-Пабло. Испанцы туда не проникали, и лишь много времени спустя монтерейский магнат и неистовый кабальеро дон Мариано де Валлехо вздумал строить в этом заливе город своего имени...

В 1823 году испанцы купили в Россе морской баркас, сделали еще кое-какие закупки, и отношения русских с калифорнийцами стали налаживаться.

«Аполлон» после зимовки в Сан-Франциско снова нес сторожевую службу в водах Аляски и Нового Альбиона. М. Кюхельбекер был свидетелем того, как индейцы-колоши в Кайганах, по наущению белых приватиров, построили крепостицу, вооружили ее пушками и даже подняли над палисадами какой-то флаг. Осенью 1823 года на смену «Аполлону» в Русскую Америку пришел фрегат «Крейсер». На его борту были Павел Нахимов, Михаил Лазарев и Дмитрий Завалишин – их славные имена памятны в русской истории. В самом конце года батареи Новоархангельска встречали салютом шлюп «Ладога». В числе офицеров «Ладоги» был будущий декабрист Федор Вишневский.

...Маленького роста человек в треугольной испанской шляпе, с красным шарфом на шее, в мундире флотского офицера стоит на бастионе Новоархангельской крепости, вглядываясь в просторы Ситки. Это – великолепный, загадочный и неутомимый Завалишин. Он оглядывает Новоархангельск; с бастиона ему отлично видны строения аляскинского адмиралтейства за частоколами из исполинской ели, плац с батареей, церковь и просторные огороды за чертой поселка. Сверкают снежные горы, сияют воды незамерзающего залива, по которому скользят челны индейцев. В Новоархангельске идут разговоры вполголоса о казни Риэго в Испании, о короле-клятвопреступнике – убийце Риэго. Большое любопытство со стороны русских вызывают калифорнийские испанцы. Завалишин сближается с Кириллом Хлебниковым, пытливым самоучкой, хорошо знающим калифорнийские дела. Человек в испанской треуголке вникает во все дела Аляски: налаживает отношения с индейцами Ситки, знакомится с архивом Баранова, рассматривает карты Аляски и Калифорнии. Он часто заносит пометки в записную книжку. Там можно найти такие строки:

«...укрепить северный берег пролива в порте Сан-Франциско... Должно лес обнести стеною со скрытыми батареями, отыскать камень в проливе, иметь на обоих берегах маяки, построить гавань для гребных судов; учредить телеграфы, почты, водою запрудить каналы и построить мельницы и испытать, годна ли земля морского дна для обработки; обнести низменные места стенами, прорыть каналы и сделать шлюзы для нагрузки судов. В Бодего построить крепость и основать верфь. Осмотреть порт Тринидат и утвердиться в нем...»

Иван Кусков еще в 1818 году вместе с тойоном Самойловым проник в залив Троицы (Тринидат). Они могли видеть радужные пятна на поверхности моря к северу от мыса Мендосино; там били нефтяные источники. Кусков тогда открыл две большие реки, впадающие в залив. По берегам их рос строевой лес.

Человек в красном шарфе, напевая про себя «Гимн Риэго», расхаживает по песчаным холмам Сан-Франциско. Великолепный залив, равный по величине Женевскому озеру, расстилается перед Завалишиным. Лавры и кипарисы сторожат его путь. Он идет к отцу Хозе Альтимира, настоятелю миссии св. Франциска. Широкий плащ Завалишина мелькает в аллее, ведущей к дому отца прекрасной Консепсии – дона Аргуэлло. Консепсия была тогда в расцвете своей грустной красоты; она все еще ждала приезда Резанова, глядела на море с мыса, где стояла береговая батарея, – так изображена она и на картине неизвестного художника. Но Завалишин объясняется в любви не Консепсии, а Марин Меркадо – ее родственнице.

История повторяется! Старый дон Аргуэлло тогда был губернатором Калифорнии, сторонником Мексики. Неустройство в стране, раздоры враждующих партий окрылили Завалишина.

В беседах с Альтимирой Завалишин называл себя «великим магистром» таинственного и могущественного «Ордена Восстановления». Он называл Калифорнию солнечною «Землей Свободы». Мечтал Завалишин о многом. Не нам его судить. В его мечтах было много пылкости, он вводил в заблуждение и отца Хозе, и дона Аргуэлло, но Завалишин был прав в одном. Калифорния, раздираемая противоречиями, не имела не только единства, но и твердой власти. Она не знала, кому подчиняться. Самозваный «император Мексики Августин I» – Итурбиде – был расстрелян. Ничего хорошего не мог дать Калифорнии и король испанский Фердинанд VII Клятвопреступник, Кровавый, Вероломный, как его назвал народ. Есть предположение, что Фердинанд VII хотел продать Калифорнию, оставив мечты о захвате берега Америки от мыса Горн до Берингова пролива (напомним, что эти мечты испанских самодержцев всегда обосновывались па легендарных сказаниях об Анианском проливе, о Хуане до Фука и на других выдумках о мнимых испанских открытиях в Северной Америке).