Тит Ливий - Война с Ганнибалом

– Нет, – сказал Магон.

– Значит, врагов у нас еще достаточно. А как они настроены? На что надеются?

– Не знаю.

– Так ведь узнать проще простого! Засылали они к Ганнибалу послов с мирными предложениями? Или хотя бы доходили до вас слухи из Рима, что там устали от войны?

– Нет.

– Значит, мы так же далеки от победы, как в день, когда Ганнибал перевалил через Альпы!.. Вот мое мнение: истинным победителям помощь не нужна, а если нас обманывают и тешат лживыми надеждами – тем более неразумно помогать обманщикам.

Нетрудно догадаться, что Ганнона поддержали очень немногие. Решено было послать в Италию из Африки четыре тысячи нумидийцев и сорок слонов, а из Испании – десять тысяч пехоты и две тысячи конницы.

От Капуи Ганнибал двинулся в Ноле, другому городу Кампании. Он надеялся взять его без боя. И правда, простой народ, страшась бедствий осады, хотел союза с пунийцами, но сенаторы тайно отправили гонцов к претору Клавдию Марцеллу, сменившему консула Варрона во главе войска, и Марцелл тут же откликнулся на их зов. Ганнибал отступил, но положение Марцелла было не слишком надежным – из-за враждебности народа. Среди первых недоброжелателей Рима был Луций Бантий, человек еще совсем молодой и отчаянно храбрый. Он сражался при Каннах. Карфагеняне нашли его полуживым под грудою трупов, вылечили и отпустили, щедро одарив. Теперь он был надежным приверженцем Ганнибала и главным зачинщиком смуты. Марцелл видел, что нет иного выхода, как либо казнить его, либо переманить на свою сторону. Пригласив Бантия к себе, он сказал: – Наверное, у тебя здесь много врагов, если ни один твой земляк не захотел открыть мне, какой ты замечательный воин. Но если храбрец служит в римском войске, его доблесть не останется тайной. Твои товарищи по оружию не раз рассказывали, сколько опасностей ты перенес, защищая честь римского народа, рассказывали и о твоем подвиге при Каннах. Велики твои заслуги, но я позабочусь, чтобы они были вознаграждены полностью. Приходи ко мне почаще – и ты в этом убедишься.

Для начала претор подарил Бантию прекрасного коня и пятьсот денариев, а ликторы получили приказ беспрепятственно пропускать его к Марцеллу в любое время.

Такой обходительностью Марцелл до того растрогал Луция Бантия, что вперед не было у римлян союзника вернее и мужественнее.

Ганнибал возвратился к стенам Нолы, и Марцелл перенес свою стоянку в самый город – чтобы зорче наблюдать за склонными к измене ноланцами. Но ежедневно римляне выходили в поле и строились в боевой порядок. Выходили из своего лагеря и карфагеняне и тоже строились к бою. Большого сражения ни тот, ни другой командующий не желали, однако же мелким стычкам не препятствовали. В этих мелких стычках день следовал за днем, как вдруг сенаторы сообщили Марцеллу, что простой народ вступил в сговор с пунийцами: при первом удобном случае ноланцы захлопнут и запрут ворота, так что римские воины останутся по одну сторону стен – снаружи, а их обоз по другую – внутри. Тогда изменники обоз разграбят, город же сдадут Ганнибалу.

Марцелл решает, не откладывая, попытать военного счастья. Разделив свои силы натрое, он ставит их у трех ворот, обращенных к неприятелю. Ноланцам приближаться к стенам строго-настрого запрещается. Особые караулы следят за тем, чтобы это запрещение не нарушалось.

Ганнибал, как обычно, вывел и построил свое войско, но римляне не появлялись, не было видно даже дозорных на стенах и башнях. Прождав довольно долго, пуниец предположил, что заговор в Ноле раскрыт и что римляне просто-напросто скованы страхом, а если так, то лучших обстоятельств для штурма и желать нечего. Карфагеняне выкатили осадные машины, вынесли лестницы и прочее необходимое снаряжение и начали подвигаться вперед. В этот миг распахнулись средние ворота, и сперва пехотинцы, а за ними конники с оглушительным криком бросились на врага. Центр карфагенской боевой линии был уже расстроен, когда открылись боковые ворота и римляне ударили неприятелю во фланги. Как велики оказались потери обеих сторон, в точности неизвестно – некоторые утверждают, будто у пунийцев погибло около трех тысяч человек, а у римлян всего пятьсот, – но то была огромная победа, может быть самая важная во всей войне, – первая победа после Канн.

Отступив от Нолы, Ганнибал осадил Казилин. Этот городок был ближайшим соседом Капуи, и потому Ганнибалу представлялось важным выбить оттуда римский гарнизон.

Гарнизон составляли пятьсот с лишком пренестинцев [27]и союзническая когорта из Перузии [28]– четыреста шестьдесят воинов.

И те и другие попали в Казилин случайно: им следовало явиться в лагерь при Каннах, но они опоздали, и весть о поражении застигла их в пути. Страшась измены кампанцев, они однажды ночью перебили горожан и все собрались по одну сторону реки, которая делит Казилин пополам. Для обороны такой маленькой крепости их было вполне достаточно, даже больше, чем достаточно, если принять в расчет скудость хлебных запасов.

Когда передовой отряд Ганнибала приблизился к Казилину, воинам показалось, будто город пуст, – такая стояла над ним тишина. Начальник отряда решил, что римляне перепугались и ушли, и велел ломать засовы на воротах. Этого только и ждали защитники Казилина. Они высыпали наружу и уложили значительную часть отряда на месте, сами же вышли из боя почти без потерь.

Ганнибал выслал большие и лучшие силы, и снова без всякого успеха. Тогда он подступил со всем войском и начал осаду по всем правилам военного искусства, обложив город со всех сторон. Но со стен и башен били так метко, что он терял отборных воинов, и в немалом числе. Наконец назначается день штурма. Тому, кто взойдет на стену первым, обещан золотой венок. Полководец произносит речь, укоряя в трусости и лени покорителей Сагунта, остановившихся перед жалкою крепостцой на ровном месте. Но все тщетно! Мужество защитников сильнее и честолюбия нападающих и даже их алчности. Штурм отражен, и, оставив под Казилином для продолжения осады лагерь и лагерную охрану, Ганнибал уходит на зимние квартиры в Капую.

Карфагенское войско было закалено против всяческих трудностей и невзгод, зато к удобствам не привыкло вовсе. Теперь впервые оно проводило зиму под кровом, в тепле и довольстве, и тех, кому были нипочем любые беды, погубили роскошь и наслаждения – долгий сон, пьянство, обжорство, бани, безделье. Жадно набросившись на эти приманки, солдаты Ганнибала в самом недолгом времени изнежились – обессилели и телом, и духом, а главное – потеряли всякую охоту воевать и всякий страх перед начальниками.

Зимние квартиры в Капуе, по мнению знатоков военного дела, – роковая ошибка полководца, еще более непростительная, чем промедление под Каннами после битвы, потому что, промешкав под Каннами, он только отсрочил победу, а зимовкою в Капуе лишил себя всякой возможности выиграть войну. Воинов точно бы подменили: в течение следующего лета многие дезертировали, не желая терпеть ночевки в палатках, утомительные переходы, скудость солдатской пищи или даже просто разлуку с милыми дружками и подругами из Капуи. Но это случилось позднее.