Вильям Урбан - Тевтонский орден

Альгирдас тем временем расширял границы Литвы на восток, одержав победу над татарами в битве при Голубых Водах возле Черного моря в 1363 году, и занял Киев. В 1368 и 1370 годах его войска подходили к стенам московского Кремля.

Кризис в этих войнах настудил в феврале 1370 года, когда Альгирдас и Кейстутис привели в Самландию литовско-русское войско. Фон Книпроде быстро отреагировал на их вторжение, собрав все доступные силы до самого Кульма и быстрым маршем двинув их на соединение с войском маршала Пруссии. Войска Кейстутиса жгли деревни и фермы вокруг Рудау [63], когда подошла армия крестоносцев. Распознав знамена врага, Кейстутис тут же бежал с поля боя. Альгирдас, напротив, приказал своим людям занять лесистый холм, где они смогли бы сражаться за свою добычу и пленных. Завязавшаяся битва стала одной из самых кровопролитных в те годы. К ночи рыцари сломили последние очаги сопротивления, доведя счет убитых врагов до тысячи ценой двадцати шести рыцарей и ста воинов. Альгирдас, как обычно, ускользнул, но это был последний раз, когда он посылал свои войска в Пруссию.

После смерти Альгирдаса в 1377 году Кейстутис настоял, чтобы литовские вожди следовали его повелениям, пытаясь предотвратить раздоры между ними или даже гражданскую войну. Эта ситуация отражала слабую систему власти в Литве. Некоторые из многочисленных отпрысков правящей династии уже осознавали, что имеющихся земель не хватит для удовлетворения всех притязаний, и никому из них не были свойственны особая терпеливость или самопожертвование. Более того, некоторые из русских земель, входивших в Литовское княжество, начинали искать независимости или переходить на сторону Москвы, чьи князья видели себя верховными правителями всех русских княжеств. В династии Гедиминаса всегда высоко ценились отвага, инициативность и хитрость; ее представителей никогда не учили следовать христианским добродетелям, даже князей, принявших православие. Семейная солидарность их проявлялась лишь тогда, когда всем им угрожал внешний враг. Как замечает польский летописец Длугож:

«Не верьте язычникам. Ныне пришла пора им самим отведать предательства, что взращивали они, если только Кейстутис не удержит в руке своей всех сыновей и племянников».

Кейстутис не принял титула Великого князя, хотя и мог бы это сделать. Тем не менее его политика разгневала старшего сына Альгирдаса (по второму браку) Ягайло и его родных братьев, которые уже и так влезли в междоусобицы со своими сводными братьями от первого брака отца. Ягайло (1354-1434) имел несколько больше прав на титул Великого князя, чем его старший сводный брат Андрей (1342-1399), потому что, согласно практике, широко применявшейся в Средние века, сыновья наследовали права на титул, которым владел их отец в момент их рождения. Так что Андрей был всего лишь сыном князя, а Ягайло – сыном Великого князя. Кроме того, Альгирдас признавал большую одаренность своего сына, рожденного Ульяной, его второй женой, а овдовевшая Ульяна стала сама по себе влиятельной фигурой в политике. Лишенная до того возможности участвовать в воспитании своих сыновей из-за того, что она была православной христианкой (Альгирдас настаивал, чтобы его сыновья оставались язычниками), она теперь желала использовать все имевшиеся у нее возможности, чтобы поддержать своего старшего сына против потомков своей предшественницы. Чтобы сделать его более приемлемым для потенциальных русских подданных, она убедила его принять православие.

Какое-то время казалось, что династия Гедиминаса, долго державшаяся за свои языческие корни, выберет православие. Если бы для честолюбивых князей это было единственным путем завладеть Русью, скорее всего, так бы и случилось. Нет никаких сомнений, что они приняли бы любую религию, не стесняемые никакими моральными ограничениями. Ничто не должно было препятствовать им карабкаться вверх по лестнице фортуны.

Однако Ягайло не довольствовался властью в своем уделе на востоке Литвы. В первую очередь он намеревался собрать в своих руках все восточные земли. Это означало столкновение с Андреем, чьи земли граничили на севере с территориями Ливонского ордена. Затем Ягайло задумывал подобрать под себя западные земли, принадлежавшие Кейстутису. Как только Литва оказалась бы под его властью – под управлением тех его родных и сводных братьев, кому он мог доверять,– он продолжил бы политику экспансии, столь успешную в начале века.

Смерть Альгирдаса в 1377 году привела к междоусобной войне его многочисленных сыновей. Кое-кто из них видел себя его наследником. На восточные земли Литвы больше прав имел Андрей, старший сын Альгирдаса от первой жены. Но в этой борьбе победу в итоге одержал Ягайло, старший сын от второй жены. Ягайло отправил своего соперника в изгнание, а затем, когда Андрей вошел в союз с ливонскими рыцарями, помешал его попыткам вернуться. Несмотря на успехи в этой борьбе, Ягайло обнаружил, что его восьмидесятилетний дядя – Кейстутис – теперь требует, чтобы все члены семьи подчинялись ему. Ягайло пришел в ярость – он хотел властвовать и был слишком нетерпелив, чтобы ждать, пока возраст дяди возьмет свое.

Вскоре он придумал, как взять верх над Кейстутисом, а также навсегда устранить возможность военной победы Андрея. Через своего младшего брата Скиргайло он заключил секретный союз с ненавистными тевтонскими рыцарями, обещая в будущем принять католичество, а затем отправил Скиргайло, чтобы тот обратился к Людовику Великому в Венгрии, Венцеславу Богемскому (императору Священной Римской империи) и, возможно, к самому папе Урбану VI. Западные монархи и прелаты, с которыми завязал переговоры Скиргайло, убедили престарелого Великого магистра ордена Винриха фон Книпроде прекратить поддерживать Андрея и заключить секретный союз с Ягайло.

Превосходный актер и выдающийся интриган, Ягайло сделал сына Кейстутиса Витаутаса [64](1350-1430) своим ближайшим другом. В результате Кейстутис заподозрил неладное из-за того, что крестоносцам слишком хорошо известны его планы, а Ягайло приводит свои полки на поле боя чуть позднее, чем следовало бы. Но Витаутас вступился за Ягайло. Кейстутис вряд ли поверил сыну, но ему приходилось волноваться и о других вещах, в том числе о необузданном характере самого Витаутаса. Тот уже достиг возраста, когда ему следовало бы получить земли, власть, самостоятельность и ответственность, но, казалось, не был готов к этому. Кейстутис понимал, что необоснованные упреки против Ягайло могут только укрепить убежденность Витаутаса, что его кузена и друга по недоразумению оскорбляют. Так что Кейстутис уступил, чтобы сохранить Витаутаса на своей стороне хотя бы еще какое-то время. Ему казалось, что он должен еще многому научить сына. Научить не только науке войны, но и разбираться в людях. Конечно же, предательство Ягайло не могло долго оставаться в тайне – тем более в обществе знати, часто скучавшей, постоянно домогавшейся новых имений и титулов, повышения своего статуса, чья жизнь почти полностью проходила на глазах многочисленных слуг и челяди [65].