Вильям Урбан - Тевтонский орден

Недостатки подобного метода оправдания и подтверждения прошедших событий очевидны: если победа на поле боя отражает волю Господа, тогда татарское владычество в степи и их набеги на польские и литовские границы – также отражение высшей справедливости: Бог наказывает королей, жертвуя тысячами невинных. Эта доктрина Старого Завета с трудом укладывается в рамки Нового. Так не будем же блуждать в туманных просторах популярной психологии или в темных дебрях религиозного национализма, но вернемся к несколько более ясному миру летописей и личных писем.

Борьба мнений современных историков о Грюнвальдской битве и ее последствиях представляет интересный, хотя и запутанный предмет для чтения. Несколько утрируя, можно сказать, что в 60-х годах XX века работы ученых отражали скорее национальные интересы, чем реальные факты. С той поры историки с обеих сторон стали как более вежливы, так и менее уверены в своей непогрешимости. Археологические исследования проливают определенный свет на факты сражения, давая надежду, что проблемы, оставленные литературными источниками, могут быть решены. Политизированные подходы, с которыми описывали все исторические события в Польше и Германии, исчезли вместе с партиями, которые раздували их, так что наконец стало возможным спокойно обсуждать события минувших веков. Самое важное, что с падением коммунистической системы польские и немецкие историки стали относиться друг к другу с терпимостью достаточной, чтобы со вниманием рассматривать чужие идеи. Так что есть причина надеяться, что однажды мы сможем прийти к согласию относительно того, что же произошло на поле у Танненберга и что это значило на самом деле.

После трехдневного отдыха Ягайло отдал своим войскам приказ двинуться на север. Он не спешил. Этот король вообще никогда не спешил. Тем не менее он не дал себя отвлечь возможностью занимать города и замки, которые были готовы легко сдаться, но неторопливо направился прямо к Мариенбургу. Если бы Ягайло овладел этой крепостью, он был бы в состоянии оккупировать и всю остальную Пруссию. Итак к нему уже торопились светские рыцари и горожане, изъявляя свое желание стать польскими подданными, если им сохранят их прошлые права и привилегии. Гарнизоны замков, часто не получавших приказов сражаться, либо не имевших достаточно людей, чтобы выполнить такой приказ, сдавались на милость победителей. Кастеляны, попытавшиеся оказать сопротивление, как в Остероде, Кристбурге, Эльбинге, Торне и Кульме, были изгнаны местными горожанами, сдававшими города. Казалось, нет никакого смысла сопротивляться неизбежному. Даже епископы Эрмлянда, Кульма, Помезании и Самландии поспешили к Ягайло признать его своим господином. Менее знатные люди, охваченные духом пораженчества, следовали их примеру. Канцелярия Ягайло едва успевала издавать документы, определяющие права и обязанности новых вассалов.

Король отправил своих людей найти тело Ульриха фон Юнгингена и отвезти его в Остероде для захоронения. Позднее тело павшего Великого магистра было перевезено в Мариенбург, где и было погребено рядом с его предшественниками в часовне Св. Анны.

Ягайло и Витаутас добились триумфа, о котором едва смели мечтать. Их дед когда-то претендовал на реку Алле, которая более или менее обозначала границу между заселенными землями вдоль побережья и безлюдными местами к юго-востоку на литовской границе. Теперь же, казалось, Витаутас мог претендовать на все земли к востоку от Вислы. Ягайло был готов к осуществлению старых польских притязаний на Кульм и Западную Пруссию. Однако именно в тот момент, когда победители праздновали свой оказавшийся кратковременным успех, среди тевтонских рыцарей нашелся единственный человек, чьи качества лидера и твердая воля сравнялись бы с их собственными – Генрих фон Плауэн. Ничто в его прошлой биографии не предвещало, что он станет кем-то большим, чем простым кастеляном. Но он был из тех, кто неожиданно проявляется и возвышается в периоды кризисов. Фон Плауэну было сорок лет, когда он прибыл как светский крестоносец в Пруссию из Фогтлянда, что располагался между Тюрингией и Саксонией.

На него столь большое впечатление произвели монахи-воины, что он принял их обеты бедности, целомудрия, послушания и войны против врагов Церкви. Благородное происхождение обеспечило ему офицерскую должность, и после длительной службы он был назначен комендантом замка Шветц. Этот крупный пункт находился на западном берегу Вислы к северу от Кульма и имел важное значение для защиты границ Западной Пруссии от набегов.

Когда фон Плауэн узнал о размерах поражения, постигшего орден, он единственный из оставшихся кастелянов принял на себя ответственность, выходящую за рамки обычной службы: он приказал подчиненным ему трем тысячам воинов выступить в Мариенбург, чтобы укрепить гарнизон крепости до того, как туда подойдут польские войска. Ничто другое для него в тот момент не имело значения. Если Ягайло решит повернуть на Шветц и захватит его – пусть. Своим долгом фон Плауэн считал спасение Пруссии – а это означало защитить Мариенбург, не заботясь о меньших замках.

Ни опыт, ни предыдущая служба фон Плауэна не готовили его к такому решению, ведь он брал на себя огромную ответственность и всю полноту власти. Тевтонские рыцари гордились своим неукоснительным подчинением приказам, а в тот момент было неясно, спасся ли кто-то из старших по рангу офицеров ордена. Однако в этой ситуации послушание оказалось принципом, обернувшимся против самих рыцарей: офицеры ордена не были приучены выходить за рамки данных им инструкций, особенно не рассуждать и не принимать самостоятельных решений. В ордене редко приходилось спешить – всегда было время подробно обсудить возникающие проблемы, посоветоваться с капитулом или советом командоров и прийти к общему взаимопониманию. Даже самые самоуверенные Великие магистры советовались со своими рыцарями по военным вопросам. Теперь же для этого не было времени. Эта традиция ордена парализовала действия всех уцелевших офицеров, ожидавших приказов или возможности обсудить свои действия с другими. Всех, но не фон Плауэна.

Генрих фон Плауэн начал отдавать приказы: командорам крепостей, находившихся под угрозой нападения,– «Сопротивляться!», морякам в Данциге – «Явиться к Мариенбургу!», ливонскому магистру – «Как можно скорее послать войска!», немецкому магистру – «Набрать наемников и отправить их на восток!». Традиция послушания и привычка подчиняться приказам оказались столь сильны в ордене, что его приказы выполняли!!! Произошло чудо: повсюду усилилось сопротивление. Когда первые польские разведчики приблизились к Мариенбургу, они обнаружили гарнизон крепости на стенах, готовым сражаться.