Рудольф Баландин - 100 великих богов

Где могла находиться эта северная прародина племен, почитавших издревне Рудру? Очень возможно, что где-то в районе реки Неман, где ученые отмечают скопление гидронимов (а названия рек обычно сохраняются с древнейших времен), которые относятся к индоевропейским. Отметим, что приток Немана — Рось и там же есть гидронимы Руда, Рудка, Ржавец. Вдобавок на этих же территориях пять-семь тысячелетий назад производились активные горные работы: добывали кремень.

Впрочем, предположение об этой прародине требует более убедительных обоснований.

С Рудрой связаны представления о жизненной и сексуальной силе. Возносили к нему молитву: «Да создаст он благо нашему скакуну, здоровье барану и орлу, мужчинам и женщинам, быку». Преимущественно в этом своем качестве он постепенно превратился в бога Шиву, утратив свои грозные и страшные качества. Возможно, в мифе о Дакше, не пригласившем на пир богов Рудру, отражается уход Рудры в прошлое, забвение его имени, что вызывало возмущение некоторых жрецов, поэтов. Но что тут поделаешь: боги смертны. Как сказано в одной из «Упанишад»: «Боги умирают везде и всюду». Ведь их опора, место их пребывания — сердца и разум людей.

В пантеон ведических богов Шива вошел сравнительно поздно, подменив Рудру. Считают, что это произошло около III века н. э. Но заявил он о себе (верней, заговорили о нем брахманы, отдельные мыслители) очень веско. В одном из поздних гимнов «Упанишад» сказано, что есть великий дух (Пуруша), который выше Рудры:

«Нет ничего выше его, нет ничего меньше его, нет ничего больше него. Он один стоит, как дерево на небе…

То, что выше этого [мира], не имеет облика и лишено страдания. Те, кто знает это, становятся бессмертными, а другим достается лишь горе.

Содержащийся во всех лицах, во всех головах, во всех шеях, обитающий внутри всех существ, всепроникающий — он владыка, вездесущий Шива.

Этот пуруша есть поистине великий властитель, зачинатель сущего. Его приобретение незапятнано. Он — владыка, свет, непреходящее».

Судя по всему, к этому времени в духовной жизни индийского общества произошли существенные и закрепившиеся прочно (вплоть до наших дней) перемены. Остались в туманном прошлом черты сравнительно примитивного быта арийских племен охотников и скотоводов. На первое место окончательно вышло земледелие. Арийский этнос в значительной мере растворился в местных. Соответственно изменились нравы и обычаи. Возводилось поклонение традиционным богам долины Инда: трехликому рогатому мужскому божеству, а также женскому. Кроме того, на печатях III—II тысячелетий до н. э. встречается изображение человека в позе, которую принимают йоги. Иногда по сторонам его стоят фигуры в почтительном поклоне. В других случаях он показан с животными (как покровитель скота?), со змеями.

«Есть еще один важный момент, — писал Норман Браун. — В исторический период почести Шиве на протяжении двух тысяч лет воздавались и воздаются поныне чаще всего перед изображением фаллоса, являющегося его символом, в то время как символом его супруги Парвати служит женский половой орган. Предметы, несомненно представляющие собой фаллические символы, найдены и при раскопках хараппской культуры; в то же время были найдены предметы, которые можно интерпретировать как символы женского начала…»

Подобно Рудре, Шива обитает на севере, но не в далеких краях, а в Гималаях. Он следит за соблюдением законов, искореняет пороки, его именуют также «Владыкой танца» (Натараджей). Когда на него напал демон Муйалака (Апасмары), Шива большим пальцем ноги переломил ему хребет и, стоя на нем, исполнил космический танец, показывающий периоды разрушения и воссоздания мира. «Символические жесты его ног и четырех рук в этом танце, — писал Норман Браун, — как изображают их индийские скульпторы, представляют различные стадии регулярно повторяющегося цикла. Композиция в целом воплощает один из гениальнейших замыслов в мировой пластике. Шива также животворящий принцип Вселенной, представляемый в виде гигантского фаллоса».

Несмотря на это и на картины его счастливой супружеской жизни, Шива порой представлен в виде аскета-йога, который медитирует в безлюдных местах, на горной вершине, среди полусожженных после кремации человеческих останков, где бродят ведьмы, демоны и шакалы.

В «Хвалебной песне величию Шивы» сказано:

Могучий бык, палица со знаком мертвой головы, топор, шкура тигра, пепел, змеи.

И череп — это, и ничто другое, — главное достояние твое; Однако если боги обладают каждый своей особой силой, то это ты наделяешь их ею, стоит тебе лишь двинуть бровью; …Ты забавляешься в местах сожжения трупов, о Губитель Смары [бога любви]; пишачи [демоны пожиратели трупов] — твоя свита; Ты умащаешь тело пеплом с погребальных костров; в гирлянде твоей нанизаны человеческие черепа; Пусть облик твой, равно и имя твое — зловещи, И все же, податель даров, для тех, кто мыслью обращается к тебе — залог высочайшей благодати.

На путях медитации и высшего познания Шива подчас употребляет наркотический препарат из конопли. Но, несмотря на его связь со смертью, он олицетворяет постоянное возрождение жизни и обновление мироздания. Кстати сказать, идея четырех циклов развития поистине гениальна. Сложные развивающиеся системы, говоря обобщенно, проходят стадии зарождения, развития, расцвета, стабильности (подобное относительное совершенство есть залог неизбежного кризиса, так как окружающая среда изменяется, да и любая замкнутая система обречена на деградацию). Таким образом, являясь богом созидания и развития, Шива предстает и разрушителем тоже.

«Секты странствующих аскетов, или садху, посвятивших себя служению Шиве, — по свидетельству Нормана Брауна, — бродят по всей Индии, осуществляя практику «тапаса», т. е. подвижничества, которое один выдающийся санскритолог характеризовал обычно как… «подвижничество-трюкачество»… Одеты они в лохмотья, часто не имеют на себе ничего, кроме набедренной повязки минимальных размеров; их тела вымазаны пеплом, длинные волосы лежат на голове свалявшимися завитками, в проколотых ушах висят большие серьги. Они странствуют, держа в руке посох или трезубец, являющийся эмблемой и оружием Шивы; они торгуют амулетами, уверяют, что могут творить чудеса; иногда сопровождают их женщины-подвижницы столь же неопрятной наружности. Как ни прискорбно, но репутация у этих подвижников весьма скверная. Они, как правило, невежественны, медитацией занимаются редко, экономически совершенно непроизводительны; им вменяется в вину немало мошенничеств и преступлений. Памятники индийской литературы почти за два тысячелетия только подтверждают эту их характеристику».