Жозеф-Франсуа Мишо - История Крестовых походов

Во многих европейских государствах торговля и сам дух священной войны способствовали освобождению городов от власти феодальных сеньоров; толпы крепостных, став свободными, взялись за оружие, и теперь среди баньер графов и баронов зачастую можно было увидеть хоругви немецких и французских городских общин.

Третий крестовый поход дорого обошелся Англии и породил в ней раздоры и смуты. Что же касается Франции, то она, хотя и оплакивала гибель многих своих героев, безусловно выиграла, добившись мира во всех своих провинциях и использовав несчастья своих соседей. Поход дал Филиппу Августу средства ослабить крупных вассалов и отвоевать Нормандию; король получил повод обложить налогом подданных, в том числе даже духовенство, окружить престол верной стражей и создать регулярную армию. По существу, все это подготовило знаменитую победу при Бувине, которая стала столь гибельной для врагов Франции.

Английского короля по прибытии в Европу ожидала длительная неволя. Корабль, на котором он отбыл из Палестины, потерпел крушение и затонул у берегов Италии. Ричард, побоявшись идти через Францию, предпочел Германию. Несмотря на костюм простого паломника, монарх благодаря своей тароватости был узнан, и так как имел повсюду врагов, оказался в руках солдат герцога Австрийского. Леопольд не забыл и не простил обиды, нанесенной ему Ричардом при взятии Птолемаиды; объявив короля пленником, он тайно заключил его в один из своих замков.

Европа не знала, что стало с доблестным королем. Один из его приверженцев, аррасский дворянин Блондель, обошел всю Германию в одежде менестреля, отыскивая следы Ричарда. Подойдя к замку, где, как ему сообщили, томился какой-то знатный пленник, Блондель услышал голос, напевавший начало песни, когда-то сочиненной им вместе с английским королем. Блондель тотчас пропел второй куплет; Ричард его узнал, он же отправился в Англию сообщить, что нашел тюрьму короля. После этого герцог Австрийский побоялся дольше держать коронованного узника и передал его германскому императору. Генрих VI, также таивший давнюю злобу против Ричарда, заковал его в цепи, словно взятого на поле сражения. Герой Крестового похода, прославленный во всем мире, был брошен в мрачную тюрьму и оставался там долгое время добычей мести врагов, которыми были христианские государи. Наконец его привезли на имперский сейм, созванный в Вормсе, и обвинили во всех преступлениях, которые могли придумать зависть и злоба; но вид короля в цепях тронул собравшихся, а когда он произнес свою оправдательную речь, епископы и бароны залились слезами, прося императора отказаться от бесполезной жестокости.

Королева Алиенора обратилась ко всем европейским государям, прося помочь в освобождении сына. Слезы матери разжалобили папу Целестина, и он потребовал свободы английскому королю, а когда многократно повторенное требование не дало результатов, то отлучил герцога Австрийского и императора от Церкви; но громы Рима столь часто сотрясали германские престолы, что уже не внушали страха, и Генрих смеялся над проклятиями Святого престола.

Плен Ричарда продолжался еще более года, и получил он свободу только после того, как поклялся уплатить громадный выкуп. Государство его, разоренное еще до отъезда в Палестину, отдало последнее, в том числе даже церковную утварь, чтобы разорвать оковы монарха. Он вернулся к всеобщей радости, и приключения его, исторгавшие слезы, заставили забыть все плохое – Европа сохранила в памяти лишь его подвиги и несчастья.

После перемирия с Ричардом Саладин удалился в Дамаск и наслаждался своей славой всего лишь год. История превозносит назидательный характер его последних дней. Он раздавал милостыню равно христианам и мусульманам. Перед смертью он приказал одному из придворных носить свое погребальное покрывало по улицам столицы, громко повторяя: «Вот что Саладин, победитель Востока, уносит от своих завоеваний». Этот эпизод, который приводят латинские хроники, мы даем не столько как исторический факт, сколько как великий урок морали и яркое выражение хрупкости человеческого величия.

После смерти Саладина произошло то, что было нормой для Востока: царство силы и абсолютной власти сменилось царством смут и мятежей. Великий завоеватель не оставил завещания, и это сделало неминуемым распад его империи. Один из его сыновей захватил Египет, другой – Алеппо, третий – Дамаск; Малек-Адель, брат Саладина, стал хозяином Месопотамии, остальные эмиры, члены династии Аюбидов, присвоили те города, в которых прежде были наместниками. Вскоре вспыхнула распря между Афдалом, владевшим Дамаском, и Азизом, султаном Египта. Малек-Адель сначала попытался примирить племянников, а затем, став во главе египетских войск, вытеснил и изгнал из Дамаска Азиза и объединил под своей властью все наследие Саладина. Его успехам помогло и то, что христиане, как обычно, не использовав распрей среди врагов, своим неумным поведением лишь содействовали их новой консолидации.

По отбытии английского короля христианские колонии, как и после прежних Крестовых походов, быстро шли к деградации. Анри Шампанский, ставший правителем Палестины, пренебрегал королевским титулом и, горя нетерпением вернуться в Европу, рассматривал свое королевство как место изгнания. Гюи Лусиньян, удалившийся на Кипр, больше не интересовался Иерусалимом и был озабочен лишь тем, чтобы утвердиться в своем новом королевстве, постоянно сотрясаемом внутренними мятежами и угрозами Константинопольских императоров. Боэмунд III, внук Раймунда Пуатье и потомок по женской линии Боэмунда Тарентского, одного из героев Первого крестового похода, управлял княжеством Антиохийским и графством Триполи. Среди бед, которые одолевали христианские колонии, этот князь был занят только увеличением своих владений и ради достижения цели не считался со средствами. Претендуя на Малую Армению, он начал жестокую борьбу с ее князем, закончившуюся женитьбой Боэмунда на дочери его врага, что, впрочем, не уничтожило семян раздора. Духовно-рыцарские ордена, храмовники и госпитальеры, удерживаемые в Азии своими обетами, составляли главную силу государства, еще так недавно имевшего своей опорой все воинство Европы; но и они не удержались на высоте. Честолюбие и зависть разъединяли ордена, превращая их в соперников и врагов: соревнуясь в могуществе и славе, они пеклись не столько о защите святых мест, сколько об увеличении своего блеска и богатства. Порой это соревнование доходило до открытых схваток чуть ли не с оружием в руках, и папе римскому стоило больших усилий поддерживать мир между ними.