В Бурцев - Календарь Русской Революции (Март)

..."Все толкало и меня, в том числе, на борьбу с правительственною системою. Тем не менее, я еще летом 1878 г. находился в деревне, действуя в народе. В 1878-1879 годах положение вещей было совершенно безвыходное, и весна 1879 г. была проведена мною на юге в заботах, относившихся прямо к этого рода предприятиям. Я знал, что в других местах товарищи озабочены тем же, в особенности на севере, что на севере этот вопрос даже породил раскол в тайном обществе, в организации "Земли и Воли", что часть этой организации ставит себе именно те задачи, как и я с некоторыми товарищами на юге. Отсюда естественно сближение, которое перешло на Липецком съезде в слияние. Тогда {92} северяне, а затем часть южан, собравшись в лице своих представителей на съезде, определили новое направление. Решения Липецкого съезда были вовсе не так узки, как здесь излагалось в обвинительной речи.

..."Я участвовал на Липецком съезде. Решения этого съезда определили ряд событий, в которых я принимал участие и за участие в которых я состою в настоящее время на скамье подсудимых. Поскольку я принимал участие в этих решениях, я имею право касаться их. Я говорю, что намечена была задача, не такая узкая, как говорит прокурор: повторeние покушений и, в случае неудачи, совершение удачного покушения во что бы то ни стало. Задачи, на Липецком съезде поставленные, были вовсе не так узки. Основное положение было такое, что социально-революционная партия - и я в том числе, это мое убеждение - должна уделить часть своих сил на политическую борьбу. Намечен был и практический путь: это путь насильственного переворота путем заговора, и для этого организация революционных сил в самом широком смысле.

До тех пор я лично не видел надобности в крепкой организации. В числе прочих социалистов я считал возможным действовать, опираясь по преимуществу на личную инициативу, на личную предприимчивость, на личное умение. Оно и понятно. Задача была такова: уяснить сознание возможно большего числа лиц, среди которых живешь. Организованность была нужна только для получения таких средств, как книжки и доставка их из-за границы, печатание их в России было также организовано. Все дальнейшее не требовало особой организованности.

Но раз была поставлена задача насильственного переворота, задача, требующая громадных организованных сил, мы, и я между прочим, озаботились созиданием этой организации в гораздо большей степени, чем покушения. После Липецкого съезда, при таком взгляде на надобность организации, я присоединился к организации, в центре которой стал Исполнительный Комитет, и содействовал расширению этой организации: в его духе я старался вызвать к жизни организацию единую, централизованную, состоящую из кружков автономных, но действующих по одному общему плану, в интересах одной общей цели.

Я буду резюмировать сказанное. Моя личная задача, цель моей жизни было служить общему благу. Долгое время я работал для этой цели путем мирным {93} и только затем был вынужден перейти к насилию. По своим убеждениям я оставил бы эту форму борьбы насильственной, если бы только явилась возможность борьбы мирной,

т. е. мирной пропаганды своих идей, мирной организации своих сторонников. В своем последнем слове, во избежание всяких недоразумений, я сказал бы еще следующее: мирный путь возможен; от террористической деятельности я, например, отказался бы, если бы изменились внешние условия"...

Речь Николая Ивановича Кибальчича, на суде.

..."Я, в числе других социалистов, признаю право каждого на жизнь, свободу, благосостояние и развитие всех нравственных и умственных сил человеческой природы. С этой точки зрения лишение жизни человека, и не с этой только, но и вообще с человеческой точки зрения - является вещью ужасною. Г. прокурор в своей речи, блестящей и красивой, заявил сомнение на мое возражение, высказанное раньше, что для меня лично и для партии вообще желательно прекращение террористической деятельности и направление силы партии исключительно на деятельность другую; он выставил в частности меня и вообще партию - лицами, проповедующими террор для террора, выставил лицами, предпочитающими насильственные действия мирным средствам только потому, что они насильственные... какая это странная, невероятная любовь к насилию и крови! Мое личное желание и желание других лиц, как мне известно, мирное решение вопроса"...

Процесс 17-ти народовольцев в Особом Присутствии Сената, -продолжался до 3 апреля. Подсудимые: М. Ф. Грачевский, Юрий Богданович, П. Телалов, А. В. Буцевич, Савелий Златопольский,

А. П. Корба, П. Ивановская, А. Прибылев, Р. Прибылева, М. Клименко,

И. Калюжный, Н. Смирницкая, А. Лисовская, Я. Стефанович и друг. Обвинялись в принадлежности к партии "Народной Воли", в участии во всех крупных террористических предприятиях, устройстве динамитной мастерской и проч.

5 чел. были приговорены к смертной казни, другие в каторжные работы и на поселение. 28 мая смертная казнь для Богдановича, Буцевича, Телалова, Грачевскаго и Златопольскаго была заменена заключением в Шлиссельбургской крепости, где все они погибли.

{94}

Pечь Гpачевского на суде.

"По вопросу о моей виновности в революционной деятельности, проявленной мною в фактах, только что обследованных Особым Присутствием, я должен объяснить Особому Присутствию, что этот вопрос неоднократно мною обсуждался в течение моего последнего девятимесячного заключения и с точки зрения высшей справедливости и гуманности, и, несмотря на все ухищрения моего разума в роли обвинителя совести, последняя давала всегда один и тот же ответ: нет, я не могу признать себя виновным при настоящем отношении государственной власти к народу и обществу, при котором ни семейный очаг, ни личность граждан ничем не гарантированы от произвола правительственных тайных и явных агентов, когда по одному, простому подозрению в так наз. политической неблагонадежности сотни лиц бросают в тюрьмы, подвергают всем ужасам одиночного заключения, доводящего до быстрой смерти или сумасшествия, когда другие сотни лиц без постановления суда по таким же точно подозрениям в политической неблагонадежности могут быть схвачены, оторваны от труда и семейства, и отправлены так называемым административным порядком за тысячи верст на север и восток Сибири.

"При означенных условиях я не только считаю себя в праве защищаться с оружием в руках при нападениях на меня правительственных агентов, я считаю даже нравственно обязательным для себя защищать точно так же и других от их произвола. Всякое вооруженное действие против правительства и его агентов я считал бы для себя безусловно преступным при условии существования в России свободно избранного законодательства представительного, действительной, а не фиктивной гласности, независимости суда, свободы слова, веротерпимости и личной неприкосновенности граждан без постановления на то суда".