Владимир Бушин - Эоловы арфы

На Энгельса многие посматривали заинтересованно. Было известно, что молодой купец-немец получает французские, американские, прусские газеты и потому обычно осведомлен о событиях в мире гораздо раньше и лучше, чем все деловые люди Манчестера. К нему хотели бы подойти, с ним охотно поговорили бы, но у него был вид человека куда-то сосредоточенно устремленного, и никто не решался его остановить.

Вдруг Энгельс неожиданно столкнулся лицом к лицу с самим Джоном Поттером, мэром Манчестера. Это был очень толстый сорокашестилетний господин, рыжий, краснолицый, большой весельчак и бабник, "боров", как его звали в городе. Ни обойти, ни сделать вид, что не узнал, тут, конечно, невозможно, пришлось раскланяться.

- Господин Энгельс! - таким тоном, словно это встреча на охоте или на бегах, воскликнул Поттер. - Какие новости вы нам принесли? Что происходит в этом сумасшедшем мире?

- Новости? - во весь рот улыбнулся Энгельс. - Новостей много, сэр, но все они сегодня отступают на задний план перед новостями, что мы узнаём здесь, в этом зале. За этими новостями я сам сюда и пришел.

Несколько знакомых и незнакомых биржевиков приблизились к Энгельсу и мэру. Образовалась группа, которая постепенно росла.

- Здесь новость отличная! - с преувеличенным энтузиазмом завзятого весельчака ударил в жирные ладони Поттер. - Цена на хлопок поднялась до семи с четвертью пенсов за фунт. Значит, самое худшее миновало!

Это было неожиданностью. Еще вчера цена на хлопок держалась около шести с половиной центов, и все говорили о том, что она должна упасть еще ниже. Конечно, и сейчас положение большинства фабрикантов крайне тяжелое, некоторых - отчаянное, восемь или десять мелких текстильных фирм на днях уже лопнули. Но, по расчетам Энгельса, кризис в этой отрасли промышленности лишь тогда станет по-настоящему силен и страшен, когда цена на хлопок опустится до шести пенсов.

- Да, да! - возбужденно колыхал свои телеса Поттер. - Как мэр города я с радостью и гордостью отмечаю, что многие вновь поднимаются на ноги. Я сам видел, что Мендл держит весь свой большой товарный склад освещенным до десяти часов вечера - нагрянули купцы из Индии, из Леванта и покупают огромные партии хлопка, пряжи, тканей...

- Тем самым подготавливая в Индии и Леванте резервный кризис, - со спокойной улыбкой сказал Энгельс.

- Типун вам на язык! - с неожиданным для такой туши проворством махнул рукой Поттер.

- Увы, господа, дело обстоит именно так, - улыбаясь, как при раздаче рождественских подарков детям, сказал Энгельс. - Конечно, в развитии кризиса могут быть и даже вероятны послабления, но они будут носить временный характер. Ведь нет уже никакой новой Австралии или Калифорнии, которые могли бы спасти. Поверьте, уедут индийские купцы с товарами, купленными здесь за бесценок, и Мендл, которому все вы сейчас так завидуете, снова окажется на мели. А цена на хлопок очень скоро опять упадет.

- Вы Кассандра, Энгельс! - воскликнул кто-то.

Энгельс рассмеялся. И смех его, такой звонкий, беззаботный, веселый, прозвучал столь неожиданно и странно в этом мрачном зале, среди охваченных страхом и отчаянием людей, что все обернулись, а некоторые даже подошли взглянуть на человека, который так смеется здесь в такое время.

- Вы сказали, сэр, - обратился к Энгельсу высокий господин с пышными бакенбардами, - что мы все завидуем Мендлу. Да, это так. Но разве вы сами ему не завидуете? Разве ваша фирма в отличие отвсех нас не несет в эти дни никакого ущерба?

- Позвольте, господин Трост, - вмешался владелец трех крупных шелкопрядильных фабрик желтолицый горбун Джон Понди. - Задавать такие вопросы не корректно. В конце концов, это коммерческая тайна...

- Ах, какие теперь, к черту, тайны! - вспылил Трост. - У меня находится в пути на кораблях тридцать пять тысяч мешков кофе, и каждый мешок, прибыв в Англию, станет дешевле на фунт стерлингов. Значит, господин Понди, я теряю на этой операции тридцать пять тысяч фунтов. А это четверть всего состояния нашей семьи. Вот вам моя тайна, съешьте ее!

Казалось, Трост готов был с кулаками ринуться на горбуна, но тот негодующей походкой отошел в сторону. Пожалев о сцене, которая могла бы быть очень занимательной, Энгельс сказал:

- Разумеется, и наша фирма несет ущерб, господин Трост, так что все мы сейчас, как в судный день, находимся в одинаковом положении.

- Но почему вы так беззаботны и веселы, черт возьми, почему у вас такое радостное настроение? - не унимался кофейный торговец.

Энгельс видел, что его настроение злит не одного Троста, а всех, но это-то ему и нравилось, ему хотелось еще подлить масла в огонь, и он сказал:

- Вероятно, потому, господин Трост, что наша фирма пока все-таки понесла гораздо меньший ущерб, чем вы. Я лично потерял лишь триста фунтов; после выплаты дивидендов при благоприятном исходе эта сумма может упасть даже до ста восьмидесяти фунтов.

- На вашем месте я бы и в этом случае не радовался. Разве сто восемьдесят фунтов валяются на дороге? - мрачно пробубнил Трост.

- Я думаю, - Энгельс оценивающим взглядом прицелился в Троста, - что вас может ввергнуть в безграничное уныние утрата даже одного пенса.

- Пенс - это тоже деньги! - вызывающе выпалил Трост. - И я знаю, как из пенсов делать фунты.

- Да, конечно, вы знаете, - охотно согласился Энгельс и отвернулся от Троста. - Надо иметь в виду, господа, что сейчас стоят морозы и дуют восточные ветры, из-за чего ни один корабль не может прибыть в Англию. Если это продлится еще одну-две недели, то цены на все продукты наверняка повысятся.

- Вы в этом уверены? - тревожно спросил кто-то.

- Абсолютно! - беззаботным тоном подтвердил Энгельс. - Как и в том, что при первом же западном ветре, который пригонит огромный флот, цены еще более стремительно полетят вниз, безжалостно разрушая все попытки взвинтить их.

- Значит, нам надо молить бога о восточном ветре? - спросил Трост.

- Все предприниматели Манчестера, кроме вас, сударь, - Энгельс легко повернулся на каблуках к вопрошавшему, - уже давно забыли все другие молитвы.

Трост что-то хотел ответить, но в это время, довольно бесцеремонно оттолкнув его, в самую середину столпившихся фабрикантов и купцов ворвался небольшого роста тщедушный человечек и перепуганно затараторил:

- Вы слышали, господа? Вы слышали?.. Вчера в Фейлсуэрте рабочие повесили чучело своего фабриканта Лидла!..

- Кто вам сказал? - перебил тщедушного вестника Поттер.

- Да сам Лидл! Он здесь, вон стоит!

Все посмотрели в сторону, куда указывал человечек. Шагах в пятнадцати в окружении нескольких биржевиков стоял сухопарый элегантный джентльмен и что-то рассказывал, его слушали внимательнейшим образом.

- Вот человек и прославился, - тоном отчаянного завистника сказал Энгельс.