Евгений Именитов - Практическая адвокатура в принципах римского права

Но не только в России творился произвол капиталистической тирании: «Статистические данные Англии говорят, что средняя долгота жизни людей высших классов – 55 лет, продолжительность же жизней рабочих нездоровых профессий – 29». Л.Н. Толстой описывает спокойное отношение русского общества в целом к такому положению и такой противной христианскому мировоззрению тирании капитала. С другой стороны, и это примечательно для нашего времени, Л.Н. Толстой рассказывает, каким образом в его эпоху оправдывали эту безудержную эксплуатацию.

Читатель не поверит, но на помощь была призвана якобы наука – политэкономия. Почему якобы? Действительно, политэкономия – это наука, однако её псевдолиберальное течение не имело тогда и не имеет сейчас ничего общего с научным знанием и обоснованием, а есть лишь форма догматических мантр тирании капитала .

К началу XX века мир перестал быть в основе своей религиозным, и искусственное и вопиющее неравенство и безудержную эксплуатацию человеческих масс требовалось оправдать по-иному. Тогда тирания капитала призвала себе на помощь новое псевдонаучное учение либерализма, чтобы через него показать объективный, а не субъективный характер того, что происходит. Это не удалось. Критерием верности экономических учений всегда является время – то время, в течение которого явление может существовать в стабильном и неизменном состоянии. И если, например, рабство Древнего Рима было объективным явлением, просуществовавшим тысячелетие, так же крепостное право, которые мы находим повсеместно в Европе, Азии и которое также знало много веков непрерывной истории, новая либеральная капиталистическая модель с трудом продержалась 50—100 лет, ввергнув мир везде в круговорот бунтов и революций, которые и прикончили её. Л.Н. Толстой пишет: «Новые объяснения эти явились в виде науки – политической экономии, которая утверждает, что она нашла законы, по которым распределяется между людьми труд и пользование его произведениями. Законы эти, по учению этой науки, состоят в том, что распределение труда и пользование им зависит от спроса и предложения, от капитала, ренты, заработной платы, ценности, прибыли и т. д., вообще от неименных законов, обусловливающих экономическую деятельность людей… На эту тему в короткое время было написано не менее книг и брошюр и прочитано не менее лекций, чем было написано трактатов и прочитано проповедей богословских на прежнюю тему… и все эти книги и лекции так же туманны и неудобопонятны, как и богословские трактаты и проповеди, и так же, как и богословские трактаты, вполне достигают предназначенной цели: дают такое объяснение существующему порядку вещей, при котором одни люди могут спокойно не работать и пользоваться трудом других людей… Только одно основное положение этой науки признаётся всеми: то, что отношения людские обуславливаются не тем, что люди считают хорошим или дурным, а тем, что выгодно людям, находящимся в выгодном положении » 35.

Толстой продолжает: « Признано несомненной истиной то, что если в обществе развелось много разбойников и воров, отнимающих у трудящихся людей произведения их труда, то это происходит не потому, что разбойники и воры дурно поступают, а потому, что таковы неизменные экономические законы, которые могут измениться только медленной, определённой наукой, эволюцией, и потому, по учению науки, люди, принадлежащие к разбойникам, ворам или укрывателям, пользующиеся грабежом и воровством, могут спокойно продолжать пользоваться наворованным и награбленным » 36. Рассматривая политические воззрения того времени, требовавшие изменения строя, Толстой критикует и коммунистический, и прогрессивные подходы: коммунистическое разделение труда связывает человечество, но только в том случае, когда люди свободно разделяют труд. Толстой считает, что этот идеал недостижим. Нацеленность коммунизма на справедливое разделение труда и обобществление материальных ценностей при сохранении в центре идеологии материализма приведёт к тому, что такое общество, как и капитализм, останется обществом рабства, но другого – рабства в пользу вещей: «Становится всё более и более очевидным, что эта культура (прим. – материалистическая, промышленная) может существовать только благодаря принуждению рабочих к работе» 37.

Л.Н. Толстой – идеалист, и он ставит тот вопрос, который обострился во всём мире XXI века, утверждает: «Я же думаю, что людям просвещённым, исповедующим христианский закон братства и любви к ближнему, нужно сказать совершенно обратное :

Прекрасное электрическое освещение, телефоны, выставки и все сады Аркадии со своими концертами и представлениями, и все сигары и спичечницы, и подтяжки, и моторы; но пропади они пропадом, и не только они, но и железные дороги и все фабричные ситцы и сукна в мире, если для их производства нужно, чтобы 99/100 людей были в рабстве и тысячами погибали на фабриках, нужных для производства этих предметов… пускай не будет красок, материй, но только чтобы не было рабства и происходящих от него гибелей жизней человеческих… Девиз истинно просвещенных людей не fiat cultura – pereat Justitia, а fiat Justitia – pereat cultura 38. Но культура, полезная культура и не уничтожится. Людям ни в каком случае не придётся вернуться к копанию земли кольями и освещению себя лучинами… Если только люди поймут, что нельзя пользоваться для своих удовольствий жизнью своих братьев, они сумеют применить все успехи техники так, чтобы не губить жизней своих братьев, сумеют устроить жизнь так, чтобы воспользоваться всеми теми выработанными орудиями власти над природой, которыми можно пользоваться, не удерживая в рабстве своих братьев» 39.

Кризис потребления современного мира спустя более века делает слова классика русской литературы как нельзя более актуальными. Капиталистическое общество подошло к пределам глобального кризиса – кризиса потребления и нового рабства – рабства у вещей. Люди, не все, тратят большую часть жизни на заработок, который расходуют на потребление – приобретение вещей, которые часто не используют или в которых, по существу, не испытывают необходимости, при этом отказываясь от более нужного им личного общения, саморазвития, образования и т. д. Платой за вещизм становится глобальное загрязнение окружающей среды, общее ухудшение экологической обстановки, вырубка лесов, прогрессирующие болезни и, конечно, умножение беззакония и несправедливости. И если богатеи начала прошлого века чувствовали себя в привилегированном положении, сейчас и их позиция изменилась к худшему: налицо вырождение, моральный и физиологический упадок элит . Элиты уже не дают обществу того первоклассного человеческого материала, которым они могли похвастаться на переломе XIX и XX веков. Мы вплотную подошли к рубежу, на котором человечеству придётся выбирать модель своего посткапиталистического будущего. И этот выбор не будет простым, предстоит острая борьба старого мира и нового, нарождающегося.