Имре Кертес - По следам преступления

Улики и здесь рассказали нечто другое, чем отрицавший свою вину обвиняемый, и к тому же рассказали больше и гораздо убедительнее.

Из сказанного отнюдь не следует, что к обезьяньей тактике „ничего не вижу, не слышу, не говорю”, которую отнюдь нельзя назвать успешной, или к тактике страуса — прятать голову в песок, уходить от улик — прибегают только те преступники, которым уже все равно, либо те, кто не может осознать значимость улик.

Например, Янош Варна, юрист, разработал хитроумный план получения суммы свыше 30 тысяч форинтов через свою адвокатскую контору, которую он должен был получить в кассе якобы для одного клиента. Для отработки этого плана нужно было обладать способностями отличного шахматиста. Но даже он, юридически грамотный человек, допустил неизбежный промах. Выяснилось, что все документы представляют собой простую подделку и что клиент, от имени которого он выступал и на которого было выдано фальшивое свидетельство о смерти в 1974 году, был в живых даже в 1977 году, в момент судебного заседания. Варна не смог представить более приемлемого объяснения, чем то, что подлинные документы утеряны — чего еще никогда не случалось в этой адвокатской конторе, — и вместо них он подготовил фальшивые для возможного дисциплинарного разбирательства.

Хорошо было бы, если бы подозрение падало только на преступника. Однако случается, что очевидные улики свидетельствуют против невиновного человека. Поэтому естественно, что не каждый признается в том, в чем его подозревают. Если он виновен, то против него свидетельствуют улики, если нет, то они защищают его.

„Он ничуть не заботился о своих брюках, вдоль и поперек ползал на четвереньках по всему газону, осматривал каждую маленькую травинку, раздвигал густые пучки травы, чтобы лучше было видно почву, придирчиво исследовал направление обрывов стебельков.

А когда закончил осмотр, то сказал:

— Наши выводы были правильными, графиню принесли сюда.

— Вы уверены? — спросил дядюшка Планта.

— Ошибка исключена, — ответил детектив”.

Этот диалог происходил в середине XIX века во Франции в парке замка между известным детективом, инспектором парижской полиции Лекоком и мировым судьей Планта — добропорядочным провинциальным юристом. Или, по крайней мере, так представлял себе этот момент Эмиль Габорио — создатель французской детективной литературы, предшественник Артура Конан Дойла.

Лекок стоял перед трудной задачей: в парке графского замка, на берегу реки нашли мертвой графиню Треморель. Расследовавший таинственное дело судебный следователь подозревал, что граф Треморель также стал жертвой преступления. Улики свидетельствовали, что его труп поглотила река.

„Во время осмотра Лекок нашел прутик и теперь указывал им во время разговора на различные предметы, подобно тому, как ярмарочные зазывалы на вывесках указывают на изображения находящихся в лавке чудес.

— Нет, — произнес он, — нет, господин судья, графиня вовсе не плыла к берегу спасаясь. Более того, если бы ее ударили здесь и она упала бы в воду, то вода с илом от падения тела выплеснулась бы довольно далеко. Тогда мы обнаружили бы пятна грязи.

— Но не думаете ли вы, что с утра солнце…

— Солнце, господин судья, высушило бы воду, но ил остался бы здесь. Однако я напрасно осмотрел все, если можно так сказать, каждый камешек в аллее. Я ничего не нашел…

На каждом растении отложился слой пыли, хоть и тонкий, но все же слой пыли. Виден ли на нем хотя бы единственный след капли воды? То есть, вода сюда не выплескивалась, следовательно, не было внезапного падения, таким образом, графиню убили не здесь. Труп только принесли и спокойно оставили там, где вы его потом обнаружили.

Но все это как будто еще не убедило полностью дядюшку Планта.

— Ну, а следы борьбы на песке? — спросил он.

Господин Лекок возразил элегантным жестом:

— Эти следы не обманут даже школяра… То, что песок истоптан, изрыт, это точно. Но эти борозды, на дне которых из-под песка проглядывает почва, сделаны одной и той же ногой. Кроме того, они сделаны исключительно носком ступни, с чем согласитесь даже вы.

— Да, действительно так, признаю.

— Итак, господин судья! Если борьба происходит на благоприятной, с точки зрения расследования, почве, например, как эта, то можно обнаружить два очень отличающихся друг от друга следа — нападающего и жертвы. Нападающий, который движется вперед, должен опираться на переднюю часть ступни, и она должна вдавливаться в землю. Тогда как жертва, которая, напротив, сопротивляется, стремится освободиться из смертельных объятий, движется назад, опирается на пятку, и тем самым каблук сильнее вдавливается в почву. Если противники одинаковой силы, то можно обнаружить приблизительно одинаковое количество отпечатков носков и каблуков в соответствии с перипетиями борьбы, — делает выводы детектив.

А затем продолжает:

— Таким образом, можно заключить, что графиню убили не здесь. И я добавлю, что ее не принесли, а приволокли. Это не трудно установить. Труп можно тащить, держа подмышками, и тогда волочащиеся по земле ноги оставят две параллельные борозды. Либо взяв за ноги, и тогда голова оставит на земле один, относительно широкий след.

Дядюшка Планта одобрительно кивнул.

— Когда я осмотрел газон, — продолжал детектив, — то обнаружил две борозды от ног, но сбоку от них трава была примята. То есть тащили не труп мужчины, а труп женщины, юбки которой были довольно тяжелыми, то есть графиню, а не графа.

Лекок остановился, ожидая похвалы, одного вопроса, единственного слова…”

Господин Лекок, но еще больше писатель — Эмиль Габорио — действительно заслуживает похвалы за свою богатую фантазию и логически обоснованный ход рассуждений, которым были перечеркнуты гнусные расчеты орсивальских убийц. Он доказал, что следы борьбы были оставлены преступниками, а графиню бросили в воду уже мертвой.

Таковы были наблюдения всевидящего детектива — литературного персонажа. Но следы, обнаруженные на месте преступлений, действительно играют все большую роль.

Не открытия какого-нибудь гениального следователя, прокурора или судьи, а опыт, накопленный на протяжении тысячелетий, позволил людям заставить заговорить следы, предметы — немых свидетелей преступления.

Все большую роль в расследовании играли следы ног преступника, следы угнанных лошадей или крупного рогатого скота, вмятины, оставленные колесами повозок или полозьями саней, отмычки взломщика, его сверла или следы других инструментов на взломанной двери или сейфе, а также тысячи других следов, которые невозможно перечислить.