Имре Кертес - По следам преступления

История, рассказанная Марком Твеном, долгое время занимала криминалистов и литературоведов, исследующих его деятельность. Книга „Жизнь на Миссисипи” была написана Марком Твеном в 1874 году. Об использовании отпечатков пальцев в криминалистике в то время ни в Европе, ни в Северной Америке еще не было речи, тогда как метод Карла Риттера — это не что иное, как правильное снятие отпечатков пальцев. Таким образом, Марк Твен, вероятно, предвосхитил специалистов в использовании отпечатков пальцев в уголовном процессе?

Предположения разрешились несколько лет назад. Выяснилось, что в первом издании „Жизни на Миссисипи” на английском языке указанной главы еще не было. Марк Твен написал ее в 1883 году, и она впервые вошла во второе издание книги.

Однако все еще открытым оставался вопрос о том, как известный писатель узнал об отпечатках пальцев — в это время даже на Западе не знали об этом. Предположительно, ключом к разгадке является то, что к страстно интересовавшемуся каждой новинкой Марку Твену, возможно, попала статья английского врача из Токио Фолдса об отпечатках пальцев, которая была опубликована в журнале „Природа” в 1883 году. Марк Твен, журналист и репортер уголовной хроники, увидел кроющиеся в этом методе возможности и задолго до действительно криминалистического применения отпечатков пальцев „создал” первое, раскрытое с помощью отпечатков пальцев убийство.

Характерно, что Марк Твен не изменил этой теме и спустя десять лет написал роман „Простофиля Вильсон”. Главный герой романа — это первый в мире эксперт-дактилоскопист. Сама история не менее сложна, чем в предшествующем рассказе, есть в ней и подмена младенцев, кровавое убийство, невиновный обвиняемый и расхаживающий на свободе преступник. И в этой сумятице также побеждает правда, которую приводит к победе, конечно же, простофиля Вильсон.

Вильсон — юрист, ревизор и бухгалтер в маленьком городке Среднего Запада Даусон-Лендинге. Его дела шли неважно, так как местное общественное мнение считало его простофилей. Этому способствовало и его странное хобби: у каждого знакомого, с которым он регулярно встречался, он просил разрешения взять отпечатки пальцев. Он фиксировал отпечатки на чисто протертых стеклышках и на приклеенной к ним бумажке надписывал имя владельца отпечатков пальцев.

Граждане города не хотели мешать развлечению Вильсона, и поэтому никто не отказывался от дачи отпечатков пальцев. За несколько лет Вильсон собрал отпечатки пальцев всех жителей города.

Спустя несколько лет в городе произошло ужасное преступление. Неизвестный преступник зарезал кинжалом всеми уважаемого судью Дрисколла. Кинжал принадлежал бедным близнецам итальянского происхождения. Итак, братьев Капелло — Анджелло и Луиджи — обвинили в убийстве.

Вторая линия истории романа связана с родственниками судьи Дрисколла. Племянника и наследника судьи Томаса Дрисколла рабыня-негритянка Роксана подменила своим сыном Вале де Шамбром. Присвоивший имя Томаса Дрисколла молодой человек с детского возраста совершал кражи, вел легкомысленную жизнь. В действительности судью убил его лжеплемянник, поскольку старик поймал его с поличным во время совершения кражи. После того как убийство обнаружилось, Вильсон также пошел на место происшествия, и по его распоряжению никто ни к чему не прикасался до тех пор, пока он основательно все не осмотрел. На кинжале Вильсон обнаружил кровавый след пальца.

Однако напрасно Вильсон просмотрел все хранимые им стеклянные пластинки — отпечатка пальцев преступника он не нашел. В первый день судебного заседания, вечером, Томас Дрисколл посетил Вильсона и во время разговора оставил свои отпечатки пальцев на одной из пластинок коллекции. Вильсон для сравнения вынул пластинку, на которой были сделаны отпечатки Томаса Дрисколла в младенческом возрасте, и пришел к поразительному выводу.

На следующий день Вильсон давал в судебном заседании объяснение сущности дактилоскопии. То, что Марк Твен изложил устами главного героя своего маленького романа, справедливо и сегодня.

— Прошу суд разрешить мне дать несколько предварительных разъяснений, а затем перейти к предъявлению улик, подлинность которых я готов подтвердить под присягой. Каждый человек сохраняет неизменными на всю жизнь, от колыбели до могилы, некоторые физические приметы, благодаря которым он может быть в любую минуту опознан, причем без малейшего сомнения. Эти приметы являются, так сказать, его подписью, его физиологическим автографом, и этот автограф не может быть ни подделан, ни изменен, ни спрятан, ни лишен четкости под влиянием времени. Этот автограф — не лицо, лицо как раз с годами меняется до неузнаваемости; это не волосы, волосы могут выпасть; это не рост, ибо бывают люди одинакового роста; и это не фигура, ибо фигуры тоже бывают одинаковые, — а этот автограф неповторим, и двух одинаковых автографов не сыщется среди всех миллионов людей, обитающих на земном шаре! (В публике снова пробуждается интерес.)

Этот автограф состоит из тонких линий и складок, которыми природа наделила наши ладони и ступни ног. Если вы взглянете на кончики ваших пальцев, те из вас, кто обладает хорошим зрением, заметят густую сеть слабо очерченных линий — вроде тех, какими обозначают на карте морские глубины, — образующих явные узоры: круги, полукруги, петли; что ни палец — то свой неповторимый узор. (Каждый из присутствующих поднял к свету руку и, наклонив голову набок, принялся внимательно разглядывать кончики своих пальцев; тут и там слышались приглушенные восклицания: „Действительно! Никогда прежде этого не замечал!”) Узоры на правой руке отличаются от узоров на левой. (Восклицания: „А ведь он прав!”) Каждый ваш палец отличается от пальцев вашего соседа. (Все стали сравнивать, и даже судья и присяжные заседатели погрузились в это непривычное занятие.) У близнецов узоры на пальцах тоже неодинаковые; присяжные заседатели сейчас убедятся, что узоры на пальцах моих подзащитных не являются исключением. (Пальцы близнецов сразу же подверглись осмотру.) Вы часто слышали о близнецах, обладающих таким сходством, что собственные родители с трудом отличали их друг от друга, если они были одинаково одеты. Тем не менее не родилось еще таких близнецов, которых нельзя было бы различить по этому верному, замечательному природному автографу. И никто из близнецов не мог бы, вопреки этому доказательству, обманным путем выдать себя за другого.

Вильсон сделал долгую паузу. Когда оратор прибегает к этому приему, все, кто отчаянно зевал за минуту до того, моментально обращаются в слух. Пауза предупреждает, что сейчас последует нечто важное. И вот все руки легли на колени, все спины выпрямились, все головы поднялись, и все взоры обратились к Вильсону. А он переждал секунду, другую, третью, чтобы полностью завладеть вниманием аудитории, затем, когда в глубочайшей тишине стало слышно тиканье стенных часов, протянул руку, взял за лезвие индийский кинжал, высоко его поднял, давая всем обозреть страшные пятна на ручке слоновой кости, и произнес ровным, бесстрастным голосом: